Симон Кордонский Simon Kordonsky: personal blog

Система власти и система применения власти

Есть наблюдаемые феномены, такие как отличие москвичей и питерцев, провинциалов и столичных жителей. Эти отличия служат предметом для шуток и анекдотов, поводом ожесточенных интернетовских дискуссий, основанием для вполне определенных действий (таких, например как проверка документов у лиц славянской внешности  в меховых шапках – явных провинциалов на улицах Москвы с целью развести их на бабки), однако не стали предметом специального анализа. Очевидные отличия москвичей, питерцев и провинциалов имеют какие-то не вполне четкое основание, эмпирические референты. И признаки различия не только внешние, но и более существенные, такие что позволяют по отдельным воспринимаемым подсознательно штрихам через несколько минут общения сделать вывод о том, что собеседник какое-то время жил в Питере или в Москве.  Мне кажется, что эти различия поведенческие, типологические в том смысле, что основанием для различения служат некоторые поведенческие стереотипы, свойственные провинциалам, питерцам и москвичам.

Противопоставление Москвы, Питера и провинции имеет длинную, еще имперскую историю. Может быть, оно возникло при Петре Великом, создавшем Питер как альтернативную столицу, как символ и центр своего модернизационного проекта. Именно с этого времени стало возможным говорить о двух столицах и трех культурах – московской, питерской и провинциальной, хотя содержание этих культур и их различия не были, насколько мне известно, предметом социологического анализа.  Я хочу обратить внимание на некоторые феномены, которые могут стать предметом исследования, имея ввиду что субкультурные различия позволяют несколько по иному, чем принято интерпретировать отличия Питера, Москвы и провинции и связывать признаки различия с более фундаментальными свойствами и отношениями.

Сначала я хотел бы обратить внимание на то, что Москва со времен создания Питера является купеческим городом. И Петр Великий очевидно не без основания называл московских купцов ворами. Сегодня, как и триста лет назад, Москва воровская столица России. Под ворами я имею ввиду, естественно, не щипачей и форточников, а купцов, торговцев  олигархов, виртуальное сообщество пилителей бюджетов. За другой столицей закрепилась репутация «бандитского Петербурга». И это не только публицистическое преувеличение, поскольку склонность к силовому решению проблем столь же имманентное свойство питерцев, сколь склонность москвичей к уворовываю бюджетных средств.

При описании любого региона России почти всегда речь заходит о том, что там – в Ростове, Новосибирске, Чите или Калининграде — правит региональная мафия. При этом подразумевается, что в этих регионах есть некие ресурсы, которые не уворовать по московски, ни гоп-стопнуть по питерски не получается. Надо договариваться с местными, которые весьма несговорчивы и защищаются от столичных наездов специфическими – мафиозными с точки зрения чужаков – методами.

При  том, что в каждом регионе есть свои воры и свои бандиты. И не только в регионе – на каждом уровне административно-территориальной иерархии есть своя мафия, свои воры и свои бандиты: в селе и поселке, в районе и городе областного подчинения. Отношения между местными мафиями, ворами и бандитами, не будучи публичными, тем не во многом определяют социально-экономическую жизнь в городах и весях России.

Явно в незапямятные времени сложились в стране три культуры: провинциальная мафиозная, московско-воровская и питерски-бандитская. Купцов Петр Первый так и величал ворами.  Воры народ компанейский, готовы платить налоги и взятки, причем налоги для них форма отката, а государственный бюджет – форма общака. Да и в себя вкладываются – жизнь вокруг обустраивают – чтобы дома были опрятные и украшенные, улицы чистые,   питейные заведения приличные. Гуляют воры обычно с цыганами. Или похоже. Любят красиво выпить и закусить с размахом.

Издавна повелось, что воры селились в Москве — воровской столицей России. И недаром мэр Москвы носит кепку, кепари – воровская атрибутика. В Москве любят бардов и городской романс, а также военно-патриотическое пение, пьют водку, неравнодушны к пухленьким женщинам.

Столичность Москвы прежде всего в том что в ней нет обычной региональной мафии,  трансформировалась в воровское сословие. Причем сырьем Москвы стали деньги. Она их добывает и продает, откатывая в  федеральный бюджет столько, сколько считается на данный момент приличным. Бандиты в чистом виде в столице не приживаются, со временем они становятся нормальными ворами.

Другая культура — бандитская, гоп-стопная, дворянско-аристократичная. Бандиты столь  же стратифицированы, как и воры. Низшие страты берут за «охрану» ларьков и пилят поселковые бюджеты. Высшим стратам бандитов откатывается из региональных и федерального бюджетов и за «защиту государства и его интересов». Бандиты, в отличие от воров, озабочены судьбами страны, ее величием, культурой, военным превосходством. Налоги они не платят, общака не держат, госбюджет для них прежде всего карман, из которого надо брать на обеспечение процветания страны и их шайки. И гуляют они по своему – официально любят высокое искусство, оперу с балетом, балерин, утонченных певичек и певцов-пидарасов, а неофициально кайфуют от «Ленинграда». Мариинка да Эрмитаж – их любимые места.  Бандиты пьют в меру, уважают марафет – кокаином не брезгуют, да и к новациям в этом деле вроде амфетаминов и экстази относятся терпимо.

Петербург с его проходными дворами между прямыми проспектами и линиями – идеальное место для гоп-стопа во всех его видах: от простого раздевания прохожих на улице до масштабных проектов вроде петровских реформ.  Испокон веков воровская Москва противостояла бандитскому Питеру. И вместе они — только по необходимости обирать мафии. В Питере, как и в Москве, региональной мафия нет. Это уникальный город, в котором нет культуры воровства, здесь бандиты держат мазу. Питер Россию берет на гоп-стоп одномоментно. И при петровской модернизации, и при большевистском перевороте, и при ваучерной приватизации.

И наконец культура региональных мафий. В отличие от воровской и бандитской культуры, она описывалась многократно. Например, Салтыковым-Щедриным, а также следователями Генеральной прокуратуры СССР по особо важным делам — на примере ленинградского, узбекского и днепропетровского дел. В советское время региональные мафии организационно оформлялись как члены парткомитетов – пленума обкома, крайкома, ЦК и бюро местного парткомитета. Их специфические особенности – баня как институт, водка как основной напиток, разговоры типа «ты меня уважаешь?» как форма общения.

Между ворами и бандитами издавна сложилось своеобразное экологическое равновесие –  революции  по переделу собственности задумываются и начинаются в Питере, где технология гоп-стопа в крови жителей. Потом – после того как провинциальная мафия прижата к стенке – наступает очередь Москвы, которая простраивает технологии воровства.

А правят формально чаще всего в стране третьи – кто представляет региональные мафии – молдавскую, днепропетровскую, украинскую, сведловскую.

Из общаков разных видов оплачивается просвещение, образование и прочее. Импортируются – в обмен на сырье — знания и навыки культурные, в том числе и представление о том, что хорошо и плохо. И образованные люди, потомки мафиози, воров и бандитов, ставшие деятелями науки, культуры, образования и искусства, крайне негативно относятся к тому, что видят и в чем вынужденно – по факту проживания – принимают участие. Они формируют интеллигенцию, в функции которой входит критическая рефлексия мафиозности, воровства и  бандитизма по импортированным понятийным схемам, а также создание программ уподобления России странам, которые являются покупателями вывозимого из страны сырья. Это реформаторы.

Издревле вывоз и сбыт сырья были вотчиной бандитов и воров. Столичных воров в провинции мафия встречает. Мафия в России всегда есть – добыть сырье и сделать из него товар – в России всегда проблема, которую худо-бедно мафии решают. Простой товар делают. Но возни с производством много. А еще больше с продажей.

Добытчики по природе ненавидят воров и бандитов, но сами передавать сырье за границу так и не научились. Сегодняшняя проблема в том, что мафии не у власти. К ней пришли московские воры и питерские бандиты. И никак поделить ее не могут.

В ельцинские времена провинциальные мафии вынужденно срастались с ворами. В новейшее время бандиты  пытаются вытеснить воров из посредничества с провинциальными мафиями в деле экспорта сырья.

При Петре 1 открылось огромное поле гоп-стопа, ставшее в конечном счете СССР. И сложилось своеобразное разделение занятий – бандитствовали из Питера, осваивая огромные пространства будущей России, а воровали из Москвы.

Переработка  сырья в России – всегда геморрой и народная стройка. Отчаянные люди, которые пытаются переработать сырье во что нибудь более стоящее, чаще всего неудачники.

А Москва у мафиозных провинциалов сотни лет карманы чистит – под красивые слова интеллектуальных проституток про социальную стабильность и справедливость

В идеальной воровской Москве сосредоточены деньги и инфраструктура гражданского экспорта-импорта, а  в идеальном бандитском Петербурге – инфраструктура для выработки и реализации стратегических силовых функций.

Салтыков-Щедрин — актуальный писатель,  заметки маркиза Де-Кюстина читаются в наше время как репортаж, тексты выступлений некоторых политиков вполне могли бы принадлежать графу Беккедорфу. При всех изменениях, которые претерпела страна за последние 300 лет, воспроизводится некий расплывчатый инвариант, дающий повод для рассуждений на тему исключительности страны и ее богоизбранности, а также специфики «национального характера» ее граждан.

Россия, конечно, отличается от других стран, иначе она не была бы Россией. Но и Украина, например, как известно из книги Кучмы, не Россия. А Россия не Англия, не Чили, не почившая в бозе Югославия, и не Польша. В чем уникальность России, и в чем типичность?

Я пытался косвенно ответить на этот вопрос, предложив – в качестве российской специфики – гипертрофированные административно-рыночные механизмы.  В России на рынке обращаются феномены, которые в других национальных государствах не являются товаром, не обмениваются на деньги, или обмениваются, но не в таких масштабах – власть, например. Хочу предложить еще одно, дополнительное к административно-рыночной теории, аналитическое представление ситуации трехвекового воспроизводства вне-экономических и вне-политических (в традиционном понимании этих слов)  феноменов.

Сначала несколько методологических замечаний. Наша реальность может быть расчленена в исследовательских  целях самыми различными способами, как и всякая другая. Например, народ и авторитарный режим, государство и общество, чиновники и просители, государство и гражданское общество, интеллигенция и власть. Следуя теориям, основанным на этих членениях, исследователи чаще всего повторяют то, что было сказано другими отечественными и иностранными исследователями, может быть совсем по другому поводу. Такова логика гуманитарной науки, в которой повторение-проверка  результатов других исследований является гарантией их адекватности доминирующих в настоящий момент теоретических схемах. В этих работах принципиально нет изюминки, новизны, только демонстрация того, что «все уже было», используемые – чаще всего — для обоснования для наездов на власть, которая – как следует из трудов историков, социологов, политологов – в который раз пошла по ложному пути и сделала ошибки, уже когда то кем то сделанные.

Бинарность оппозиций, которыми руководствуются исследователи, весьма тому способствует. Части оппозиций имеют свойство склеиваться с оценочными суждениями,  в результате анализ  вытесняется морализаторством. Проще всего, например, отождествить «хорошее» с государством, а «плохое» с обществом (и наоборот), и доказывать что государство во всех его проявлениях — это плохо, а общество – хорошо. И наоборот.

Я попробую разобрать наше устройство не в рамках бинарных оппозиций, а в отношениях между типами поведений, которые воспроизводятся в главном, типическом, варьируя, естественно в разные периоды новой и новейшей истории. Такими типами могут быть поведение, связанное с освоением и контролем за территорией, экспортом сырья, произведенного на территории и охраной путей экспорта-импорта. Естественно, важен игровой момент, именно поэтому я присвоил такие броские имена типичным, в рамках предлагаемой схемы, акторам нашей российской реальности. Такие различения предполагают и особый язык анализа, использующий термины, в которых акторы описывают свою собственную деятельность, а именно  мат бандитов и феню воров.

Четвертый тип поведения – рефлексия

****

Мне представляется, что для Российской империи, СССР и постсоветской России, то есть у всех политических режимов в нашей стране за последние 300 лет одно общее: воспроизводство отношений между регионами страны и ее двумя столицами, основанные на экспорте сырья и импорте всего того, что из этого сырья производится за границами страны. Собственно российская специфика состоит в отношениях между региональными добытчиками-переработчиками сырья, организованными в мафии, (и не суть важно, ворвань это, или газ-нефть), и двумя видами посредников по экспорту -  купцами (ворами, как их называл Петр Первый) и силовиками-бандитами (в разные времена называемых дворянами, стрельцами, чекистами).

Термины «мафия», «воровство» и «бандитизм» не несут в себя оценочного смысла. Это не более чем констатация того, что люди с соответствующим менталитетом и способами действий — главные акторы нашей российской драмы в рамках предлагаемой схемы. Воровство по российски– это вовсе не взять, что плохо лежит. Это прежде всего  образ мыслей и картина мира, и лишь потом способ деятельности. Функции воров-купцов, в отличие от функций торговцев в западной культуре, заключаются в наебе. Иностранный торгаш, если он не «нигериец» стремится наварить при продаже-покупке, но самодовлеющей цели наеба у него нет, в отличие от отечественного купца. Спиздить у продавца или производителя, наебать покупателя, развести на бабки партнера – цели и смысл жизни отечественного вора. Мафиози для них поставщики сырья, а бандиты – конкуренты в отношениях с мафиози.

Функции бандитов (в отличие от воров и мафиози)  – вовсе не о  том, чтобы гоп-стопнуть прохожего. Прежде всего это способ мышления  «по понятиям» социальной справедливости, основанный на жесткой социальной стратификации на пацанов и лохов, как бы их не называли в разные времена. И лишь потом – действия по силовому перераспределению ценностей в пользу правильных пацанов. Картина мира бандитов строго иерархизирована и люди в ней распределены по социальному статусу в зависимости от принадлежности к той или иной банде. Мафиози и воры — лохи, которые должны просто по факту существования бандитов, обеспечивающих силовыми методами стабильность среды, в которой можно доставать сырье и воровать его.

Мафиозность не в том, что в них действует омерта, а в том, что, что «местные» противопоставляются «чужакам», особенно московским и питерским. Местные живут с сырья, которое распределено по ареалу их обитания. Причем в роли сырья могут выступать и природное сырье, и любые изделия, производимые и складированные на предприятиях, расположенных на этой территории. Если на ней, например, есть патронный завод, то патроны есть местное сырье, которое отчуждается от производителя специфичными для данной местности методами (и в этом различаются мафиозные субкультуры) и распределяется по мафиозным связям. Если нужны патроны, и их нельзя купить на рынке, то их можно «достать», установив отношения с местной мафией.   Картина мира мафиози – это схема связей между распорядителями сырья, каталог способов выхода на распорядителей, а также схемы сбыта сырья через воров или бандитов.

У воров-купцов и бандитов-силовиков как социальных типов разные социальные функции: купцы экспортируют сырье гражданского назначения и импортируют товары народного потребления и предметы роскоши, а бандиты экспортируют стратегическое сырье и импортируют средства производства и знания, необходимые для стратегических нужд.

Вне зависимости от того, как называется политический режим и как он себя позиционирует воры, бандиты и мафиози сохраняются как типы акторов и действий, как институциональная основа жизни на российской пространстве. Отношения между ними инвариантны в отношении масштаба: в каждом регионе  - от поселения и административного района до столиц — есть свои мафии, свои воры и свои бандиты. На каждом уровне административно-территориальной иерархии мафиози, воры и бандиты образуют в значительной степени саморегулирующуюся структуру, в которой вертикальные – межуровневые — связи возникают в обычном состоянии только между разноименными группировками. Воры городского уровня связаны с районными мафиями (с низу), и с бандитами областного уровня (сверху).

В стабильные времена эта структура сверху вниз прошита интегрирующими отношениями, обеспечивающими ей жесткость и однотипность реакции на внешние напряжения. Таковы имперская вертикаль в царской России в ее лучшие времена, и партийная вертикаль в СССР. Именно вертикали власти, включающие в себя главных мафиози, воров и бандитов обеспечивают связность системы, ее пластичность и делают конструктивными конфликты между мафиози, ворами и бандитами. В том смысле, что как бы они ни конфликтовали друг с другом, но при этом не выходят за принятые в качестве нормы ограничения.  Основная задача власти при этом состоит в том, чтобы не возникали одноименные межуровневые группировки, чтобы каждый вор, бандит и мафиози знал свой шесток и не координировал свои действия со своими собратьями на  других уровнях административно-территориальной иерархии.

В нестабильные времена – оттепели и перестройки – ослабляются или разрушаются оргструктуры, в которые включены в своих официальных ипостасях мафиози, воры и бандиты, такие как бюро парткомитетов. Вследствие этого возникают связи между одноименными группировками разных уровней, то есть формируются межуровневые мафии, воровские и бандитские сообщества. Такие межуровневые (включающие в себя, например, бандитов поселкового, районного, городского и областного уровней) образования, состоящие только из мафиози, только из воров, или только из бандитов начинают между собой борьбу за политическую власть.

Будучи включенными в такие структуры, воры, бандиты и мафиози в значительной степени теряют типологическую определенность и становятся обманчиво похожими на чиновников. Но это не более чем сходство, вводящее в заблуждение многочисленных исследователей отечественной бюрократии. Нужно только немного «поскрести» такого чиновника, чтобы стало ясно, что он мафиози, вор или бандит по природе, даже если не ботает по фене и не матерится.  Стоит лишь немного ослабеть вертикалям власти и механизмам согласования интересов, как проступает типологическая сущность таких чиновников: они начинают замыкать свои территории, наебывать партнеров и пиздить бабки, крышевать.

Вертикальные связи между мафиози, ворами и бандитами разных уровней не существуют априори. Они формируются  в результате взаимодействия при производстве сырья, экспорте и импорте. При этом мафиози одного уровня вступают в отношения с ворами или бандитами других уровней, и наоборот. Более – менее простроенная система таких отношений и есть российская государственность. Нарушение инвариантности отношений, появление новых мафий, воров и бандитов приводит к политической нестабильности и в регионах, и в столицах.

Политика в нашей стране заключается в поддержании компромиссов между мафиями, ворами и бандитами. Власть, независимо от того, как она организована, персонифицирована и идеологизирована, ограничена в своих действиях тем, что вынуждена учитывать и реализовывать противоречивые интересы инвариантных в новом и новейшем историческом времени групп мафиози, воров и бандитов. Собственно, иной власти кроме консорциума воров, бандитов и мафиози нет. Власть виртуальна, она существует как организационное оформление компромисса между этими реальными агентами. И явные, статусные представители этих групп, делегированные ими в органы власти, строго следят, чтобы не возникали межуровневые группировки, а если они возникают, разрушать их силовыми методами. Однако иных инструментов, кроме тех же скрытых воров, бандитов и мафиози у нее нет. Поэтому гарантией социальной стабильности является культивируемая враждебность между группами: воры следят за бандитами, бандиты за мафиози, а мафиози за ворами и бандитами, организуя, при необходимости, разборки и силовые действия против возникшей межуровневой группировки.

Известно, что советские времена шел интенсивный поиск компромиссов между бандитами — силовиками, отраслевиками — ворами и региональными мафиями. Собственно череда организационных изменений отношений между этими действующими силами привела к формированию административно- территориальной структуры СССР и аппарата КПСС как своеобразной организационной форме компромисса между мафиями, ворами и бандитами.

Собственно политическую историю можно представить как союзы типа «два против одного». «Мафиози вместе с ворами – против силовиков – бандитов» – времена, известные как оттепели и перестройки, экономические реформы и прочие ускорения. «Воры в союзе с бандитами» против мафиози – это борьба с местничеством разного рода, опускание губернаторов в том числе. «Мафиози в союзе с бандитами против воров (олигархов)» – времена, известные как борьба с коррупцией и повышения роли государства в экономике. Сейчас у нас именно это фаза.

Ликвидация руководящей роли КПСС уничтожила организационную структуру компромиссов — бюро парткомитетов и привела к тому, что региональные мафии союзных республик политически отделились от СССР, который тем и закончился.

Новейшая история России началась с бунта региональных мафий, которые  сочли возможным сами, без посредничества центральной власти, устанавливать отношения с ворами и бандитами, со становления отраслей экономики бывшего СССР как купечески-воровских (олигархических) структур и в приватизации силовой функции множеством отраслевых и региональных банд. Нарушился исторически выверенный баланс между мафиями, ворами и бандитами.

Возникли новые региональные мафии, не знающие исторической традиций. Появились новые неинституализированные бандиты, на базе союзных структур возникло множество воровских контор. 90 годы были временем, когда эти осколки бывшего СССР притирались друг к другу, формировали локальные институты согласования интересов. Не обошлось без стрельбы, как известно. Отстреливали сначала внесистемных бандитов, оформляя при этом институт «красного крышевания», потом стали сажать «воров- олигархов», формируя при этом что-то весьма похожее на отрасли народного хозяйства СССР. А на закуску прижали региональные мафии, включив глав регионов в состав новой номенклатуры и раздув представительства федеральных органов власти в регионах. В конечном счете части разрубленной два десятка лет назад гидры срастаются в старую по сути форму, единственно возможную. Не хватает только политического оформления латентных институтов компромисса между ворами, бандитами и мафиози и некоего аналога центрального стержня — типа руководящей роли партии. Единая Россия на эту роль явно не тянет.

***

Сырье уже сотни лет добывается из конкретной — от Чукотки до Брянска — земли -воды, перерабатывается (в какой-то степени) и переправляется за разные границы, где продается. Добытчики-обработчики по  природе занятия объединены в связанные отношениями круговой поруки структуры (бригады), которые за неимением другого слова буду называть мафиями.  Собственно само строительство страны было походами вооруженных бригад для захвата территорий, их сырьевого освоения с последующим отлаживанием каналов экспорта-импорта сначала в столицы, потом за границы.

Сообразно этим целям и выстраивалась система власти: вооруженные люди (аристократы, дворяне и другие бандиты, такие как Ермак) захватывали землю, в которой что-то было или на которой что-то жило и росло, и формировали систему региональной власти, обеспечивающую добычу и первичную переработку сырья.  Купцы-воры поставляли на экспорт сливки с природных ресурсов и обеспечивали снабжение жителей региона тем, что надо было для выживания и добычи сырья. А бандиты – силовики обеспечивали порядок на территориях, выполняли госзаказ на поставку сырья для стратегических нужд и снабжали оружием легальные государственные институты.

Добывающие мафии всегда провинциальны и в меру специализированы. В советской и постсоветской истории были украинская, свердловская, томско-тюменская и прочие мафии, специализированные на каком-либо сырье и полупродуктах: нефти, газе, металлах, зерне, атомных или ракетных делах. В каждой области- городе — районе — поселке –  свое сырье, свой товар на экспорт, своя мафия. Вечные наши проблемы — как продать за границу ворвань, пеньку, пушнину, зерно, золото, нефть и металлы в натуральном виде или в изделиях, таких как — например — саперные лопатки из титана.

Продать сырье можно только за границы. Границ много и они разные. Необязательно государственные. Граница ведь это такая воображаемая линия, за которой за сырье платят настоящую цену. Не сосчитать, сколько народу полегло в советские времена при пересечении границ районированных закупочных цен. Границы перекрывают соседние мафии, воры и бандиты, заинтересованные в локализации источника сырья.

Воры и бандиты различаются как по типу сырья, с которого живут, так и по типу границ, через которые они продают награбленное и сворованное. Есть низшие касты, местечковые воры и бандиты, работающие через межпоселковые и межрайонные границы с купленными по дешевке или отобранным у местного населения местным сырьем и поставляющими мафиям товары, необходимые для добычи местного сырья, а также предметы роскоши. И есть высшие касты, работающие через межгосударственные границы со стратегическими товарами – вроде нефти, газа, оружия и металлов и поставляющие региональным мафиям краденые знания, технологии и образцы «изделий» для копирования.

Структура высшей власти в России обычно включает в себя представителей одной или нескольких региональных мафий, воров и бандитов.  В советское время на первых местах были обычно регионалы, выстраивающие отношения с отраслевыми ворами и бандитами-силовиками.  Задача любой власти в России есть выстраивание балансов между ворами, бандитами и сырьевыми мафиози, то есть между Москвой,  Питером и провинцией. Социальная стабильность и есть такой баланс. Образованные элиты вынуждено выбирают: либералы более склонны поддерживать воров, государственники разного рода бандитов, коммунисты – мафиози.

В петровские времена воры и бандиты рубили окно в Европу, чтобы легче было тащить. В советские времена наладились тащить в Африку, Латинскую Америку, Китай и Японию.

Опять же, для добычи и какой-никакой переработки сырья надо технику и технологии, разработать которые в мафизно-воровско-бандитской стране практически невозможно. Поэтому воры и бандиты, кроме сбытовой, выполняют и снабженческие функции, поставляя региональным мафиям краденые в местах сбыта технологии и образцы техники, которые используются для добычи сырья в тех местах, которые синклит воров-бандитов-мафиози счел для этого подходящего.

Одна страна,  три культуры

Фазовые состояния – в состоянии социальной нестабильности, во времена перемен люди ведут себя как бандиты, воры и мафиози. В другом, стабильном – ведут себя как чиновники разной степени важности, как члены иерархии власти, как подвластные исполнители внешней воли. Полная свобода в моменты нестабильности, и полная связанность в моменты стабильности. Причем эти моменты могут реализовываться в одном физическом времени. Два фазовых состояния одних и тех же людей.

Может быть, жизнь в двух временах одномоментно. Люди живут во времени активности, и во времени функционирования одновременно, как волны и частицы. Действия чиновника привычно интерпретировать и как бандитизм, и как исполнение должностных обязанностей. Наше социальное зрение так настроено, что иметь возможность различать эти векторы поведения. И недоумение вызывает невозможность усмотреть в действиях чиновника бандитскую, воровскую или мафиозную компоненту, которая обязательно должна быть,  и мы привычно считаем, что мало знаем, если не можем такое двоесмыслие углядеть. Прозрением –объяснением становится – он питерский, он из системы, или он ялтинский-краснодарский. А значит от бандит, вор или мафиози.