Симон Кордонский Simon Kordonsky: personal blog

Циклы деятельности и идеальные объекты. Глава 1

Размещено 07.05.2011 · Рубрики: Книги, Наука, Онтологии

Симон Кордонский. Циклы деятельности и идеальные объекты. М.: Пантори, 2001. — С. 176. Тираж 1000 экз., ISBN 5-9218-00004-X.

Циклы научного исследования

Исходные различения:
описание, анализ, теоретический и эмпирический
уровни исследования

В методологии науки сложилось определенное, хотя и неявное представление о науке и научной деятельности, в которой, по мнению методологов, доминирующее место занимают создание объясняющих теорий, экспликация следствий из них, описание социокультурных последствий функционирования объясняющих теорий в роли «картин мира», осмысление результатов исследований и аналитическая работа6. Классификация, эмпирическое исследование (как компонент определения принадлежности особи к таксону), диагностика если и включаются в круг интересов методологов, то скорее как предпосылки объясняющей и предсказывающей деятельности.

Другой существенной особенностью представлений о науке в ее методологии можно считать практическое отсутствие исследований описания как структурного, а не исторически преходящего компонента исследовательской деятельности. Значение описания не подвергается сомнению во внутринаучной рефлексии и в социальной организации науки: минералогия, микробиология, ботаника, зоология, антропология в их многочисленных специализациях выступают как необходимые составляющие науки в целом, а описывающие виды деятельности, такие как классификация, считаются вполне самостоятельными и самоценными. В то же время в методологии науки за описанием признаются только вспомогательные функции. Классификация и другие процедуры считаются предшествующими «настоящей» научной работе, а сами описывающие науки рассматриваются как предваряющие аналитическое исследование. Чаще всего методологи отождествляют описание с эмпирическим уровнем исследования, в то время как анализ считают сугубо теоретическим занятием7.

По моему мнению, эмпирический и теоретический уровни исследования есть и в описании, и в анализе, и каждому уровню исследования в описании и в анализе соответствуют специфичные только для них объекты и отношения.

Исходное различение в представляемой работе состоит в выделение описания и анализа как методов исследования, с одной стороны, и эмпирического и теоретического уровней организации знания, с другой. При этом я абстрагируюсь от многообразия методологических интерпретаций теоретического, эмпирического описания и анализа, ограничиваясь признанием несомненности их существования. Объекты науки — в рамках развиваемой логики — вводятся в ткань исследования как отношения между методами исследования и уровнями организации знания.

Переходы от эмпирического к теоретическому, опосредованные методами описания и анализа — при таком подходе, — интерпретируются мной как собственно исследование. Эти переходы, повторяясь, образуют циклы научного исследования, внутри себя сопряженные тем, что с одним объектом исследования (порожденным каким-либо фиксированным отношением между методами и уровнями организации знания) связывается пара отношений — переходов. Одно отношение объект исследования порождает, другое из существования объекта следует. Объекты исследования, таким образом, фиксируются отношениями исследования, а отношения в свою очередь конституируют объект. Поэтому в равной степени бессмысленны попытки исследовать отношения научного исследования помимо тех объектов, которые в них возникают, и исследовать объекты науки как самодостаточные реалии — вне тех отношений, только в которых они и существуют.

Внутренняя циклическая организация науки обеспечивает воспроизводство объектов исследования каждым последующим поколением ученых и достижение общепринятых идеалов научности, т.е. верификацию научных фактов и фальсификацию описывающих теорий. Теоретические и эмпирические компоненты науки при таком ее представлении вплетены в циклы деятельности: они ее структурируют, и они же воспроизводятся при каждой итерации циклов в обновленной форме.

Описание и эмпирический уровень знания

В.И. Вернадский определяет содержание описания следующим образом: «Минерал, растение, горная порода, почва, биоценоз, географический и геоморфологический ландшафт, геохора, река, озеро, облака, водопад, проявление движений атмосферы, моря, вулканы, минеральные источники, звезды, солнце, туманности и другие частные конкретные проявления природы прежде всего сами по себе привлекают внимание натуралиста. Их точное, научно проверяемое описание, превращение их в научно наблюдаемое явление, поражающее главным образом глаз, и сверх того в меньшей степени слух, является основной работой натуралиста… Характерную черту в истории мысли XVIII в. составляет расцвет описательного естествознания, сперва в области «царств природы»… Мы привыкли их считать естественными науками par excellence: ботаника, зоология, минералогия — в описательной своей части невольно приходят нам на мысль, когда мы говорим о естественных науках… Научное наблюдение в естествознании уже в то время распалось на две области. В одной имелись совершенно ясные предметы исследования и описания — растения и животные, минералы, кристаллы и ископаемые; эти наблюдательные науки образовали царства природы, они стояли впереди описательного естествознания в то время. Здесь натуралист в окружающей природе непосредственно имел дело с конкретными объектами исследования; ему не надо было самому создавать в сложном и неясном природном явлении объекты, доступные научному изучению… Лишь постепенно при прогрессе науки выделяются… простые элементы, теоретические объекты, которые могли служить предметом научного исследования. Все развитие этих наук заключалось долгие годы в постепенном выделении объектов исследования, логически сравнимых с теми, которые даны почти без человеческих усилий в царствах природы.

Линней отчасти впервые поставил конкретную научную задачу исчислить и определить, внести в «систему природы» все природные тела без исключения, и он же первый указал возможность ее решения. Он создал первую удачную систему природы — научный аппарат, позволивший организовать массовую работу и быстро, точно охватить для научного сравнения в его время меньше двух десятков тысяч живых организмов, а в настоящее время почти миллион… В идеале так и должна быть описана вся природа. Дело жизни ученого натуралиста, требующее огромного труда, знания, точности, заключается в таком учете и описании «»естественных» природных явлений и тел»8.

Однако по представлению современных методологов описывающие науки исторически предшествуют собственно науке и имеют только то значение, что предваряют эксперимент и целенаправленное наблюдение9.

Деятельность, позволившая «быстро, точно» включить в систему природы уже более трех миллионов форм жизни, практически не была предметом специального методологического анализа. Существуют многочисленные философии систематики, в которых основное внимание уделяется описанию «систем природы» и дискутируется онтологический статус таксонов10, в то время как исследованию деятельности по конструированию определителей-ключей посвящено не так уж много работ. Существуют эффектные описания работы биологов — систематиков, минералогов11, но не эксплицирована методологическая основа научного описания.

Последовательность действий, сконструированная К. Линнеем и зафиксированная в строении и правилах пользования биологическими и минералогическими определителями (ключами), включает в себя по меньшей мере три рода объектов и три исследовательские операции. Исследователь-систематик непосредственно имеет дело с особями (отдельностями). Его задача в том, чтобы описать особь и определить ее место в системе таксонов, для чего он использует значимые с его точки зрения признаки. Процедуры выделения значимых признаков, определение принадлежности особи к иерархизированной (в частном случае) системе таксонов, наконец, собственно классификация, заключающаяся в определении сходств и различий особей по значимым признакам, — отдельные элементы процедуры, объединенные К. Линнеем в своеобразный алгоритм, не изменившийся за три века и, тем не менее, не описанный именно как алгоритм. В действиях исследователей — систематиков присутствуют и чисто эмпирические объекты (особи), и теоретические структуры — таксоны, в том числе и таксоны ранга царств природы, исключительную роль которых в естествознании подчеркивал В. И. Вернадский, и объекты особого рода — признаки особей, сочетающие теоретический способ выделения и эмпирическое бытие. Задача методологического исследования описания, таким образом, заключается в экспликации структуры, объединяющей особей, таксоны и признаки особей и ставшей настолько привычной, что она — структура — кажется тривиальной и не нуждающейся в специальном анализе.

Наиболее существенная особенность процедуры, разработанной К. Линнеем, — повторяемость операций, благодаря чему результаты описания подтверждаются или опровергаются все новыми и новыми поколениями исследователей. Таксоны, существование которых несомненно для одного поколения, сменяются другими таксонами — результатами описывающей деятельности другого поколения ученых. Итерации процедур исследования, постоянная ревизия представлений о существовании таксонов дали основание С.В. Мейену12 для утверждения о статистической природе теоретических объектов описания.

В зоологии, ботанике, микробиологии, минералогии научное описание особей (отдельностей) привело к созданию многочисленных определителей-ключей, профессиональное пользование которыми почти автоматически вводит исследователей в вековые научные культуры с их традициями, умонастроениями и даже привычками.

Опыт естествоиспытателей практически не применялся в антропологии. Таксон «люди» как царство природы до сих пор не описан и не упорядочен в определителях. Чаще всего многообразие людей редуцируется до благоглупостей вроде «человек — разумное животное, происшедшее от обезьяны». Неопределенность систематического положения людей порождает много проблем при исследовании их как природного феномена и создает почти идеальные условия для вненаучных спекуляций со знанием, полученным при аналитических — социологическом, экономическом, психологическом, генетическом — исследованиях людей.

Анализ и экспериментальное исследование

Собственно научная работа, по мнению большинства методологов науки, ставшим почти общепринятым, — это деятельность в физике, химии, генетике, математике и т.п. Смысл и содержание этой работы, с точки зрения рефлектирующих свое занятие физиков, состоят в поиске законов, законов природы в частности: «Вообще говоря, поиск нового закона ведется следующим образом. Прежде всего, о нем догадываются. Затем вычисляют следствия этой догадки и выясняют, что повлечет за собой этот закон, если окажется, что он справедлив. Затем результаты расчетов сравнивают с тем, что наблюдается в природе, с результатами экспериментов или нашим опытом, сравнивают непосредственно с результатами наблюдений и выясняют, так это или не так…

У вас может сложиться не совсем правильное представление о науке. Вам может показаться, что мы все время строим догадки, а затем проверяем их на экспериментах, так что экспериментатору отводится подчиненная роль. Но на самом деле экспериментаторы вполне самостоятельные люди. Они любят экспериментировать даже до того, как кто-нибудь что-нибудь придумает, и очень часто работают в таких областях, в которых теоретики заведомо не делали никаких догадок… Эксперименты могут привести к неожиданным результатам, и это заставляет нас выдвигать новые догадки»13.

Как видно из приведенной цитаты, аналитическое исследование включает в себя эксперимент, выдвижение догадок (гипотез) о связях между объектами экспериментов, подтверждение гипотез в эксперименте (или их опровержение), после чего подтвержденная гипотеза получает статус закона.

Эмпирические объекты эксперимента (аналитические объекты) — достаточно странные образования, существование которых целиком и полностью является результатом научной работы. Это свойство аналитических объектов подчеркивал В.И. Вернадский14. Эмпирические объекты анализа, такие как организмы, клетки, молекулы, атомы, эмоции, гены и т.п., открываются в природе разными путями — усилиями теоретиков, предсказывающих их существование, в прямом и не сопряженном ни с какими предсказаниями эксперименте или как признаки сходства особей в описывающем исследовании. Они существуют не в том смысле, в котором существуют особи или таксоны, которые, как говорил В.И. Вернадский, даны почти без человеческих усилий в описании. Именно странный модус существования и несколько путей генезиса, связанных как с эмпирической активностью, так и с осмыслением результатов работы, поддерживают иллюзию их теоретичности15. Однако способы оперирования с аналитическими объектами, сложившиеся в науке, и в особенности технологическое применение аналитических знаний, делают несомненным их эмпирическое бытие. Трудно отнести к теории вполне обоняемую и осязаемую продукцию химических производств, биотехнологии или металлургии. И если в своем генезисе аналитические объекты имеют теоретический оттенок, то их непосредственная эмпирическая данность подтверждается каждодневной социальной практикой.

Классификационные признаки особей и аналитические объекты в некоторых случаях могут быть сопоставлены друг с другом. Так, признак «клеточность» соотносится с аналитическим объектом «клетка», а признак «молекулярность» — с аналитическим объектом «молекулы». В принципе признаки и аналитические объекты в равной мере являются структурными элементами особей. Как признаки аналитические объекты функционируют в описывающем исследовании, а как собственно аналитические объекты — в эксперименте16.

В законах природы, считает Х. Юкава, «…познание сводится лишь к воспроизведению состояний. Скорее, это не познание, а описание. Полностью воспроизводится только одна сторона мира, соответствующая классической механике. В этом отношении весь реальный мир, с точностью до деталей, полностью соответствует решениям Ньютоновых уравнений движения при определенных условиях»17. «Законы природы, — утверждает Е. Вигнер, — хранят молчание относительно всего, что касается состояния мира на данный момент, например, существования Земли, на которой мы живем и на которой Галилей проводил свои эксперименты, существования Солнца и всего того, что нас окружает»18.

Вопреки устоявшемуся в методологии науки мнению, отождествлявшему законы и теоретические миры (объясняющие теории), законы имеют принципиально описывающий характер. Законы науки ничего не объясняют (объяснение — функция теоретических миров), они представляют свернутое описание того, что зафиксировано (или может быть зафиксировано) в экспериментах.

Из законов и описывающих теорий следует существование особых описывающих теоретических объектов — типов. (Типы как онтологический субстрат законов необходимо отличать от типов как одного из рангов таксонов в иерархии таксонов. Это принципиально различные реальности как в генезисе, так и по роли в системе знания.) В представлениях о типах объективируются экспериментально установленные связи между включенными в эксперимент аналитическими объектами. Экспериментатор строит свой эксперимент так, чтобы доказать, что существует некоторый «материальный» носитель отношений между исходными объектами. В ходе эксперимента выясняется, у каких естественных реалий (принадлежащих к определенному таксону) есть «материальный» носитель исследуемого отношения и в какой форме проявляется обладание этим носителем.

Именно форма обладания особью определенной таксономической принадлежности неким выявленным в эксперименте свойством (носителем объективированного отношения между исходными экспериментальными аналитическими объектами) называется типом. Так, экспериментируя с движущимися физическими телами, физик выделяет свойство «инерционность» и присваивает ему имя «масса». Свойство «инерционность» выделяется как отношение между аналитическими объектами «сила», «движение», «ускорение», «скорость». Из эксперимента, для описания результатов которого необходимо ввести новый аналитический объект «инерционность» и его материальный носитель «массу», следует существование двух типов движения: инерционного и ускоренного19.

Таким образом, можно утверждать, что существуют две формы теоретического описания. Классификационное описание вводит понятие таксона, в то время как экспериментальное описание (законы природы) вводит понятие типа. В представлениях о таксонах фиксируется существование (существуют растения, животные, минералы, люди), и реальность описывается как более или менее упорядоченный набор сущего. В типах фиксируются представления о функционировании, т.е. о способе существования. Так, типы движения в механике описывают — в рамках физических теорий движения — всевозможные судьбы физических тел, а типы «эукариот» и «прокариот» описывают — в рамках цитогенетической теории строения форм жизни — функционирование аппарата наследственности20.

В аналитическом исследовании, в отличие от описывающего, нет аппарата, позволяющего анализировать реальности этих наук столь же «быстро, точно», как это происходит в ботанике и зоологии благодаря сконструированной К. Линнеем процедуре. Поэтому циклический характер деятельности в нем не столь отчетлив, как в научном описании.

В методологии науки — тем не менее — доминирует линейное представление экспериментального цикла. Согласно этим представлениям, результаты деятельности когда-то живших ученых имеют лишь историческое значение. При этом не принимается во внимание общеизвестное: «В научной работе не только устанавливаются факты и явления, проводятся новые опыты и наблюдения, но непрерывно переделываются раз сделанные опыты, пересматриваются раз наблюденные факты и явления, непрерывно, возвращением к исходному, пересматриваются научные понятия. Реально даже эта работа преобладает в науке. В эпохи застоя это преобладание становится патологическим»21.

В цикле эксперимента трудности, связанные с экспликацией итеративности, вызваны, очевидно, тем, что аналитические объекты не даны столь непосредственно, как особи в описании. Аналитические объекты необходимо открыть, прежде чем выявлять в эксперименте связи между ними. Открытие объекта в аналитических науках может быть результатом искусства экспериментатора или гениальной интуиции теоретика, но в любом случае оно связано с определением начальных условий, т.е. тех внешних по отношению к эксперименту обстоятельств, при которых исследуемый аналитический объект существует и воспроизведение которых с неизбежностью ведет к проявлению его существования.

В физике начальные условия определяются следующим образом: «Элементы поведения, не определяемые законами природы, называются начальными условиями. Вместе с начальными условиями законы природы определяют поведение настолько, насколько его вообще можно определить: любое сужение допустимых границ поведения всегда можно рассматривать как наложение дополнительных начальных условий… Именно в четком разделении законов природы и начальных условий и состоит удивительное открытие ньютоновского века. Первые обладают немыслимой точностью, о вторых практически ничего не известно… Создается впечатление, что законы природы служат концентрированным выражением простого и изящного порядка, в то время как начальные условия (если только они не контролируемы) выражают простую и изящную нерегулярность»22.

Уверенность исследователя в существовании объектов конкретного исследования является одним из важнейших элементов начальных условий. Создание и воспроизведение начальных условий гарантирует существование закона, этими условиями ограниченного. Естественно, что неупорядоченность начальных условий и отсутствие представлений о том, как они существуют, создают трудности в алгоритмизации процедур исследования в аналитических науках.

Проблема создания начальных условий в методологии науки находит отражение в обсуждении отношения и деятельности абстрагирования. Абстрагирование в большинстве методологических работ рассматривается как сугубо мыслительная операция, связанная с теоретическими мирами, идеальными объектами и отношениями. Между тем абстрагирование — необходимый компонент практической деятельности экспериментатора, элемент профессиональной жизни исследователя-аналитика. Так, анализируя связи между биохимическими параметрами, исследователь имеет дело с особью. Но в эксперименте он в прямом и переносном смысле абстрагируется от того, что перед ним живое существо. Оно выступает для экспериментатора как субстрат, имеющий вполне определенные биохимические, может быть, взаимосвязанные характеристики, что и является предметом исследовательского интереса.

Многообразие способов абстрагирования — способов создания начальных условий — и отсутствие его алгоритмов служат причиной некоторой разорванности аналитического цикла исследования. Преемственность в этом цикле обеспечивается искусством экспериментирования, т.е. доведенной до автоматизма практикой абстрагирования от случайных и привходящих обстоятельств. Это искусство формируется и транслируется в научных школах. Именно поэтому столь велика роль научных школ в социальной организации процессов аналитического исследования. И если в таксономии традиции поддерживаются и воспроизводятся фактом существования определителей — ключей, то в аналитических исследованиях для воспроизведения искусства экспериментирования необходим благоприятный социальный климат, создаваемый в университетах и исследовательских центрах.

Отношения между уровнями исследования и формами исследовательской деятельности

Описание и анализ, как показано выше, представляют собой самостоятельные исследовательские процедуры и могут осуществляться как на теоретическом, так и на эмпирическом уровнях. При этом можно выделить эмпирические объекты описания — особей, эмпирические объекты анализа — аналитические объекты, а также объекты описания на теоретическом уровне — таксоны и типы, и определить все эти объекты как отношения между уровнями исследования и видами деятельности (табл. 1).

При описании на эмпирическом уровне исследователи фиксируют существование соответствующих объектов — особей, отдельностей23, находящихся (живущих) в своих естественных отношениях, таких как родство, соседство, происхождение, симбиоз и т.п.

Эмпирическому уровню анализа соответствуют признаки особей — или аналитические объекты. Молекулы, клетки, организмы, гены — примеры частичных представлений особей в аналитическом знании. Особи могут иметь тело, клеточную структуру, могут анализироваться на молекулярном и субмолекулярном уровнях, но в аналитическом представлении особей (т.е. в абстракции) признаки наделяются самостоятельным существованием при некоторых нестрого определенных начальных условиях.

Теоретическому уровню описания соответствуют таксоны и типы. В представлениях о таксонах и типах многообразие особей и отношений между ними свертывается в нечто обозримое в рамках предметных теорий существования (таксонов) и функционирования (типов).

Ранее говорилось о наиболее интересном для методологов объекте — объясняющих теориях, или теоретических мирах. Их можно отождествить с отношением «анализ на теоретическим уровне». Теоретическому уровню анализа соответствуют совокупности идеальных объектов — теоретические миры, или, если следовать традиции естествознания, берущей начало от И.В. Гете, архетипы. За архетипами предполагается функция объяснения, которая не реализуется ни одним из упорядоченных схемой (табл. 1) отношений между уровнями и видами деятельности.

Задачи науки на эмпирическом уровне состоят в накоплении фактов и эмпирических обобщений, на теоретическом уровне описания — в научно подтверждаемых представлениях о существовании таксонов и типах функционирования. И только анализ на теоретическом уровне (архетипы) содержит ответ на вопрос — почему происходит нечто, изучаемое наукой. При анализе на теоретическом уровне происходит формирование картины мира данной конкретной науки и совокупности научных представлений группы наук24.

Приведенный в табл. 1 упорядоченный список объектов науки, заданных отношениями между уровнями исследования и видами исследовательской деятельности, логически полон. Это своего рода аксиоматика, необходимость и достаточность которой для решения задач данного исследования определяются возможностями доказательства «теорем», формально вводящих структуру циклов исследовательской деятельности как отношений между элементами табл. 1 и имеющих еще и некоторые другие интерпретации.

Таксономический цикл исследования

Табл. 1 задает общую структуру объектов научного знания в порождающих их отношениях. В собственно научном исследовании реализуются переходы от эмпирического уровня к теоретическому, и обратно, от описания к анализу, и обратно, т.е. объекты исследования связываются отношениями исследования.

В социальной ткани научного исследования динамизирующим компонентом выступает деятельность исследователей, принимающая различные формы — в зависимости от уровня исследования и вида деятельности. Ранее были названы некоторые виды деятельности — классификация, выделение признаков, эмпирическое исследование, эксперимент, теоретизация эмпирических обобщений, диагностика.

Предположим, что определенному виду деятельности может быть поставлено в однозначное соответствие а) одно отношение между теоретическим и эмпирическим уровнем исследования и б) одно отношение между описанием и анализом. Тогда исследовательскую деятельность можно представить в виде циклических графов. Описывающая деятельность представима графом 1, в котором отношение классификации связывает эмпирический и теоретический уровни описания.

При классификации описания эмпирического бытия особей преобразуются в утверждения о существовании таксонов. В результате констатации сходства формулируется утверждение о существовании таксона, теоретического объекта описания.

Отношение классификации [1], которому соответствует деятельность классификации, отображает процесс, в котором исследователи, имеющие на эмпирическом уровне дело с особями, находящимися в отношениях родства, соседства и т. п., переходят к особому видению своих объектов: между особями устанавливаются отношения сходства (или различия). Особи в представлении исследователя становятся похожими (или не похожими) друг на друга. Вполне очевидно, что сходство особей не существует де-факто, оно вводится исследователями при вполне определенном видении особей.

Основание установления сходства на начальном этапе описывающего исследования не учитывается, достаточно указать на сходство. Таксоны, таким образом, представляют собой «многое мыслимое как целое». Особи могут жить в совершенно различных условиях, в разных географических зонах, в разные времена наконец, и тем не менее они будут считаться принадлежащими к одному таксону потому, что исследователь увидел сходство между ними. Таксоны — не группы особей, не популяции, а своего рода обобщение представлений о существовании25.

В классификации устанавливается сходство между особями — эмпирическими объектами, но, как уже отмечалось, основание сходства, т.е. то, благодаря чему формируются таксоны, не рефлектируется. Основание сходства, его признаки выделяются на следующем этапе описывающего исследования, в особой процедуре объективации оснований классификации, при выделении признаков сходства [2]. В результате объективации оснований классификации основание сходства приобретает свой особый носитель, становится признаком сходства: особи принадлежат к одному таксону,
потому что имеют общие признаки.

Отношение объективации оснований классификации связывает теоретический уровень описания с анализом на эмпирическом уровне. Признаки особей в этом отношении и в соответствующей деятельности приобретают эмпирическое бытие, становятся аналитическими объектами26.

Если обратиться к каждодневной практике систематики, то зоолог, например, определяя мышевидных грызунов, в первую очередь обращает внимание на зубы, строение которых специфично для отдельных таксонов. Зубы конкретных особей становятся для него эмпирическими объектами, таксонообразующими признаками.

Одна и та же совокупность особей может служить для выделения самых различных признаков сходства. Так, мышевидные грызуны распадаются на подтаксоны несколько иным образом, если в качестве признаков сходства брать не зубы, а иммунохимические реакции или последовательность нуклеотидов в нуклеиновых кислотах27.

К. Линней ввел в качестве завершающего компонента описывающей деятельности процедуру проверки качества классификации, которая в дальнейшем стала называться эмпирическим исследованием [3]. Эмпирическое исследование — это отношение (и соответствующая форма деятельности), сопрягающее эмпирические уровни описания и анализа. В эмпирическом исследовании проверяется наличие признака у классифицируемой особи и, если у особи таковой имеется, его состояние28.

В результате эмпирического исследования устанавливаются научные факты, т.е. фиксируются какие-либо особенности проявления признака у конкретной особи в данное время: температура тела особи равна А градусам, вес тела равен Б граммам, окрас тела такой-то и т.д. Эмпирическое исследование дает возможность сопоставлять и соразмерять основания таксонообразования с тем, как эти основания — признаки сходства проявляются у конкретной особи.

Результаты эмпирического исследования подтверждают (или опровергают) отнесение особи к таксону. В том случае, если признак сходства был выбран неверно или у особей отсутствуют сходные признаки в сходных состояниях, то цикл «классификация-выделение признаков сходства-эмпирическое исследование» повторяется до тех пор, пока эмпирические исследования, проведенные разными исследователями, не покажут, что особи, относимые к одному таксону, имеют одни и те же признаки или один признак в сходных состояниях.

Итак, исследовательская деятельность в описывающих науках носит циклический характер и состоит в итерациях отношений, связывающих эмпирический и теоретический уровни описания (классификация), теоретический уровень описания и эмпирический уровень анализа (объективация оснований классификации), эмпирические уровни анализа и описания (эмпирическое исследование).

Деятельность в рамках этого цикла отношений научного исследования, названного С.В. Мейеном таксономией29, приводит к постепенному вовлечению в картину природы всего многообразия особей, к накоплению фактов, о значении которых В.И. Вернадский писал: «Эмпирические факты… — как их понимает и как ими пользуется наука — понятия sui generis. Они отличаются от других понятий прежде всего способом своего образования и вытекающей из него сложной природой, ясно выявляющейся при их использовании… Констатируя какой-либо эмпирический факт, например какое-нибудь численное или качественное выражение минерала или какого-нибудь растения, постоянно приходится не только читать о нем, мыслить понятиями, но обращаться вновь к реальному образцу, о котором идет речь. В музеях и гербариях всегда находятся образцы, позволяющие это сделать, и одна из задач организации научной работы заключается в подборе возможно большего числа их, возможно большего содержания музеев, гербариев и т.д. Сделанное каким-либо исследователем описание нового вида никогда не считается достаточным. Исследователь во всех сомнительных случаях обращается к оригиналу или к наиболее близкому ему образцу. Непрерывно, иногда в течение поколений эти оригиналы пересматриваются многими, находятся ошибки, из старых эмпирических фактов… создаются новые путем их эмпирического уточнения, а старые получают новый смысл»30.

При итерациях цикла таксономии накапливаются знания об особях (научные факты), о таксонах (упорядоченные представления о существовании), о признаках особей (совокупность представлений о том, на какие части могут быть разложены описываемые отдельности в ходе поиска сходств и различий между ними).

Кроме того, как побочный продукт классификации возникает своеобразная структура, которая обычно интерпретируется как иерархия таксонов. Соподчинение таксонов непосредственно связано с итерацией циклов таксономии, с деятельностью исследователей-систематиков. Дело в том, что и исторически, и практически определение таксонов идет «сверху вниз», от таксонов ранга царств природы к видам, подвидам и разновидностям31.

Иерархии таксонов как интерпретация результатов классификационной работы характерны для ботаники, зоологии, в меньшей степени микробиологии и минералогии. Цикл таксономии начинается с констатации принадлежности особи или отдельности к фиксированному царству — к минералам, бактериям, растениям, животным. Задача исследователя — определение особи, т.е. фиксация ее принадлежности к таксонам всех рангов, принятых в данной области знания (ранги таксонов в ботанике, зоологии, минералогии, микробиологии не совпадают), вплоть до видов или таксонов еще более низкого ранга. На уровне царства признаки фундаментальны: царства отличаются друг от друга по наличию (отсутствию) таких аналитических объектов, как клеточная структура, наличие физиологического тела, способность к активному (т.е. сопряженному с эмоциями) перемещению и т.д. Признаки таксонов более низких рангов носят более частный характер и, как правило, являются модификациями признаков таксонов ранга царства. Так, если для всех форм жизни, за исключением бактерий и вирусов, наличие физиологического тела есть конституирующий признак таксона, то для определения подцарства или таксона более низкого ранга существенными признаками выступают уже частные особенности строения физиологического тела. Эмпирическое исследование все более частных особенностей строения тела приводит к иерархии таксонов, сгруппированных относительно самого понятия физиологического тела32.

Выделение каждого таксона более низкого ранга сопряжено с неоднократной итерацией цикла таксономии, так что на выходе циклов вводятся — в результате эмпирического исследования — более дробные, нежели для таксона высшего ранга, основания классификации — признаки сходства. Если записать эту процедуру как линейную последовательность результатов деятельности по определению принадлежности особи к таксонам всех рангов, то возникает иерархия таксонов — от таксона ранга царства до вида или подвида. Эта последовательность (имеющая чаще всего вид «дерева»), как правило, интерпретируется и самими систематиками, и философами как «система природы», существующая сама по себе, помимо и вне деятельности систематиков33.

Цикл таксономии может рассматриваться в виде воплощения представления о науке как индуктивной деятельности. Соответственно, для конструирования систем таксонов как теоретических представлений о существовании действительна логика верификации34: каждый исследователь должен рассматривать результаты труда предыдущих поколений исследователей как мнения, и потому строить свои таксоны, выделять свои признаки сходства и проверять наличие этих признаков (выявлять научные факты) у тех особей, которых он относит к интересующему его таксону.

Цикл экспериментального (аналитического) исследования

В таксономии фиксируется существование объекта исследования. Систематики непрерывно проверяют реальность их объекта, и если она существует, то наделяют ее специфичным именем. В аналитическом исследовании вопросов о существовании не возникает. Для него специфична принципиально иная, нежели в таксономии, совокупность отношений научного исследования, реализуемая, однако, между теми же объектами, с которыми работает систематик. Аналитическая научная работа опирается на научные факты и на представления об аналитических объектах, выработанные — в частности — в цикле таксономии35.

Как бы то ни было, в обычном аналитическом исследовании проблемы существования возникают только в исключительных случаях: молекулы, клетки, организмы и другие аналитические объекты обычно даны исследователю фактически, вне порождающих их отношений и в рамках традиций той школы или направления знания, к которому он принадлежит. Исследователь верит в существование тех или иных аналитических объектов и, кроме того, знает результаты эмпирических исследований состояний аналитических объектов, а также научные факты.

Научные факты в том виде, в котором они рождаются в итерациях таксономии, не связаны друг с другом. Температура тела особи могла быть измерена одним исследователем, размеры тела — другим, биохимические показатели — третьим. Аналитическое исследование начинается с попытки увязать научные факты между собой, продемонстрировать, например, взаимосвязи между температурой тела, его размерами и интенсивностью углеводного обмена.

Для того чтобы найти связь между фактами, необходимо провести эксперимент (или, что равносильно, абстрагирование). Эксперимент (связь [4] графа 2) — отношение, связывающее эмпирические уровни описания и анализа, так же как и связь «эмпирическое исследование» в цикле таксономии. Однако если эмпирическое исследование порождает научные факты, то эксперимент основывается на них или исходит из них. Эксперимент предполагает особое видение реальности особей или отдельностей, такое, что особи ставятся экспериментатором в определенные условия, при которых оказывается возможной регистрация связей между известными научными фактами. Эти условия, как уже отмечалось, называются начальными и содержательно представляют собой абстрагирование от свойств особей, незначимых для экспериментатора.

В процедуру создания начальных условий входят манипуляции с особями (отдельностями), позволяющие экспериментатору рассматривать их как совокупность интересующих его аналитических объектов. Абстрагирование — это эмпирическая редукция, усекающая многообразие структурных членений особей (отдельностей) до совокупности интересных экспериментатору объектов.

П.Л. Капица так описывает один из экспериментов Ф. Франклина: «Металлический чайник ставился на изолятор и электризовался. Для этого внутрь чайника помещалась цепь, которую посредством изолированной ручки можно было вытаскивать из чайника. Степень электризации чайника определялась по отталкиванию шариков, подвешенных к нему на ниточках. Опыт заключался в том, чтобы за изолированную ручку вытягивать цепь из чайника и наблюдать, как по мере ее вытягивания степень электризации чайника уменьшается»36.

Чайник, цепь, шарики, изолирующая подставка, связанные интуицией экспериментатора так и только так, — начальные условия для проявления зависимости, интересующей экспериментатора. Эти условия необходимо создать, для чего надо «чувствовать» экспериментальную установку, иметь предзнание того, что можно получить при заданных начальных условиях, т.е. обладать особыми человеческими качествами, именуемыми интуицией экспериментатора. Интуиция в данном случае эквивалентна умению абстрагироваться от случайных и привходящих обстоятельств, этот способ видения особей, отдельностей таков, что все несущественное отсекается и в поле внимания остается только существенное в конкретных условиях эксперимента.

В результате экспериментов формулируются эмпирические обобщения. «Научные эмпирические обобщения, — пишет В.И. Вернадский, — не выходят за пределы научных фактов и только на них основываются; они не вносят никаких новых представлений в науку, которые бы в фактах не заключались. Они выражают в понятиях те соотношения, которые логически проистекают из сопоставленных фактов. Новое понятие, им выявляемое, делается видным только при охвате большого числа фактов и его принятие логически обязательно, не зависит от господствующих научных взглядов и теорий. Если научное обобщение становится в противоречие с теорией и подтверждается непрерывно при новом накоплении фактов, научная теория должна пасть или измениться, чтобы принять такую форму, которая не противоречила бы эмпирическому обобщению»37.

Хорошо проведенный эксперимент и четко сформулированное эмпирическое обобщение дают основу для следующего этапа аналитической работы — для формулирования гипотез [5]. Эмпирическое обобщение действительно только для тех начальных условий, в которых проводился эксперимент. Начальные условия включают в себя особей (отдельности) конкретной таксономической принадлежности, результаты подготовительной деятельности (такие, например, как обучение особей), стимулы и другие воздействия на объект исследования, а также некоторые исходные профессиональные представления об исследуемых аналитических объектах38.

Гипотеза, как правило, заключается в предположении о существовании материального носителя связи между научными фактами, т.е. нового аналитического объекта.

После выдвижения гипотезы начинается диагностика, т.е. проверка существования нового аналитического объекта (связи между теми аналитическими объектами, с которыми проводился эксперимент) у особей. Особи (отдельности), у которых такой объект был найден (диагностирован [6]), относятся экспериментатором к какому-либо фиксированному типу и должны определенным образом вести себя в ходе экспериментов, что и является предметом диагностики.

Диагностирование завершает цикл исследовательской деятельности, начинающийся с эксперимента. Неудача диагностирования, констатация того, что особь (отдельность) ведет себя не так, как предполагается теоретическими предсказаниями, стимулирует повторение эксперимента в тех же или измененных начальных условиях, т.е. иную абстракцию, проверку или переформулирование эмпирических обобщений, выдвижение новых гипотез, создание новых типологий и, наконец, снова диагностирование. И так до тех пор, пока результаты диагностирования не покажут удовлетворительного совпадения между экспериментом, предсказаниями теории и результатами диагностики.

После проведения достаточного — по мнению исследователя — количества экспериментов представления о типе как новом аналитическом объекте, введенном для объяснения результатов опытов, могут быть распространены на все таксоны, на все жизненные ситуации и на стимулирование любого рода. Результаты экспериментов могут интерпретироваться вне тех начальных условий, в которых были получены эмпирические обобщения, или, что равносильно, начальные условия могут быть неограниченно расширены39.

Теоретизация эмпирических обобщений (выдвижение гипотез)40 — отношение исследования, сопрягающее эмпирический уровень анализа с теоретическим уровнем описания. Формирование типологий в рамках описывающих теорий свидетельствует о переходе науки от поиска эмпирических зависимостей и обобщений к теоретическому упорядочению предметной области, в которой многообразие связей между аналитическими объектами свертывается в представления о типах функционирования, о законах предметной области.

В каком-то смысле выдвижение гипотез можно рассматривать как операцию, обратную абстрагированию. В абстрагировании осуществляется эмпирическая редукция свойств и отношений особей до вполне обозримых и контролируемых в условиях эксперимента. При выдвижении гипотез и формулировании описывающих теорий связи между фактами интерпретируются безотносительно к абстракции, предваряющей их получение.

Другими словами, экспериментальное исследование направлено на поиск связей между научными фактами, что — на более высоком уровне внутринаучной рефлексии — означает поиск связей между двумя (или более) аналитическими объектами. Экспериментальная проверка существования связи между аналитическими объектами дает основание для введения представлений о существовании некоего нового аналитического объекта (типа), носителя связи между исследованными объектами. Естественно, что новый объект — материализованная связь — может существовать только при определенных начальных условиях.

В само понятие типа входят описание и предсказание поведения. Так, понятия шизоидного и циклоидного типов личностей позволяют предсказать поведение человека в рамках тех ситуаций (начальных условий), для которых была сконструирована теория личности Э. Кречмера41. Диагностирование человека как шизоида или циклоида означает, что в обыденных ситуациях человек ведет себя вполне определенным, предсказываемым теорией образом. Типы движения в механике определяют характер движения физических тел при начальных условиях ньютоновой механики. Диагностирование движения физического тела как инерциального или ускоренного позволяет предсказать его дальнейшую физическую судьбу.

Итак, аналитическое исследование, как и описывающее, носит циклический характер. В результате итераций цикла накапливаются эмпирические обобщения, составляющие, по выражению В.И. Вернадского, золотой фонд науки, формулируются теории и вырабатывается аппарат типологического описания реальности. Богатство эмпирических обобщений результатов экспериментов (таких, как «если температура человека больше 37 градусов по Цельсию, то он болен», «если сунуть палец в розетку, то ударит током») обеспечивает ситуативное единство теоретических предсказаний науки и практики обыденной жизни. В результате аналитического цикла также накапливается совокупность материализованных носителей экспериментально подтвержденных свойств — аналитические объекты второго и более уровней42.

Еще один значимый выход цикла аналитического исследования — технологизация знания и его применение в производственных процессах. Технологическое применение аналитических знаний основано на воссоздании в условиях производства начальных условий удачных экспериментов. Прототипами атомных реакторов, промышленных лазеров, микробиологических ферментеров были лабораторные установки, в которых когда-то были созданы условия для реакции деления урана, для формирования когерентного излучения и для синтеза биомассы бактерий. Совершенствование приборов и аппаратов, в которых создавались начальные условия экспериментов, разработка приемов конструирования и эксплуатации машин и механизмов привели к формированию инженерного знания, имеющего дело, в отличие от традиционной науки, с искусственной природой. Можно сказать, что аналитический цикл исследования дает естественнонаучные основания для инженерной деятельности, для создания технологий, без которых современная цивилизация существовать уже не может.

Структура связей цикла аналитического исследования может быть представлена графом 2.

Каждому элементу графа 2 соответствует особая форма знания. Эксперимент основывается на научных фактах и создает основу для эмпирических обобщений. Теоретическое знание представлено законами функционирования (подтвержденными гипотезами). В итерациях цикла как результат диагностики возникают новые аналитические объекты, новые эмпирические обобщения и приемы расчета и конструирования машин и механизмов.

Логика фальсификации, разработанная К. Поппером43, действительна только в рамках цикла аналитического исследования: любая типологическая теория верна при определенных начальных условиях. При расширении начальных условий научная теория должна фальсифицироваться, переставая быть адекватной экспериментально выверенной связи между научными фактами — эмпирическими обобщениями44.

Циклы таксономии и аналитического исследования (и логики верификации и фальсификации) могут рассматриваться как отдельные структуры при методологическом противопоставлении описания и анализа, но противопоставление чаще всего не проявляется в реальном исследовании. Циклы таксономии и аналитического исследования связаны общей основой, эмпирическим уровнем исследования. Верификация в таксономии и фальсификация в аналитическом исследовании при таком представлении структуры научного исследования оказываются разными, но взаимодополнительными логиками исследовательской деятельности.

Сопоставление графов 1 и 2 приводит к табл. 2, где на структуру отношений между уровнями исследования и классами наук наложена структура циклов аналитического исследования и таксономии.

Ранее были рассмотрены отношения, описываемые связями [1], [2], [3], [4], [5], [6], образующие циклы таксономии и аналитического исследования.

В результате трехвековой деятельности в таксономии составлены многочисленные определители форм жизни и минералов, в которых каталогизированы почти три миллиона видов, накоплены научные факты, созданы четкие представления о структурных элементах сущего. Эти знания постоянно проверяются и обновляются в рутинной практике исследователей-систематиков.

На основе знаний цикла таксономии сформировано определенное вненаучное мировоззрение, совокупность ценностно окрашенных схем, наделяющих некоторые элементы цикла, такие как таксоны, самостоятельным бытием. Это мировоззрение, ставшее неотъемлемой частью современной культуры, приписывает таксонам способность вступать в отношения, специфичные только для особей: таксоны в соответствии с ним происходят друг от друга, рождаются и вымирают, признаки таксонов сходятся и расходятся, формируя новые таксоны.

При итерациях цикла аналитического исследования в научных экспериментах накоплено огромное количество эмпирических обобщений, введены экспериментально обоснованные представления о существовании сотен аналитических объектов, созданы многочисленные описывающие теории и типологии. Результаты цикла служат основанием для инженерного знания, развития технологии. Физика, механика и другие отрасли аналитического знания, экспериментальные установки которых послужили прототипами современных машин и механизмов, стали образцами научного знания вообще, а деятельность по конструированию приборов — образцом научной работы. Однако распространить логику конструирования (эксплицированную далеко не в полной мере) на все области знания и формы деятельности в науке не удается. Реальность науки гораздо богаче представлений о ней, выработанных в рефлексии над процедурами создания начальных условий для удачных экспериментов45.

Сравнивая таксономию и аналитические исследования, можно предположить, что отработанность и автоматизм процедур исследования в таксономии настолько высоки, что перед систематиками чаще всего не встают вопросы и проблемы, заставляющие специализирующихся на анализе методологов и гносеологов изобретать теории познания, т.е. эксплицировать неявные стереотипы исследовательской деятельности. Попытки создать алгоритм деятельности для аналитических исследований стимулируются ясным любому — не совсем глупому — методологу ощущением эмпирического единства науки, связи между объектами, процедурами и результатами деятельности.

Сопряжение таксономии и аналитического исследования

В исследовательской практике разделение и противопоставление таксономии и аналитического исследования нечетко, так как в таксономию проникает эксперимент, а аналитический цикл включает в себя эмпирическое исследование.

Рассмотрим, как это происходит. Эксперименты с культурами клеток, например, могут давать основания для эмпирического исследования строения клеток особей фиксированного вида или особей, относимых к разным таксонам. Перед экспериментом, как правило, проводится проверка фактов, эмпирическое исследование того, есть ли у особей такой признак, как клеточное строение. При этом часто оказывается, что само понятие клеточности необходимо модифицировать, так как включаемые в эксперимент объекты имеют «специфическое клеточное строение». Так произошло при попытках начать эксперименты с простейшими и колониальными организмами, для которых понятие клеточности, выработанное в исследовании растений и животных, оказалось малоприменимым46. Тем самым отношение (и деятельность) «эмпирическое исследование» становится компонентом аналитического цикла.

В качестве примера можно еще привести известные работы по молекулярной генетике. Связи между свойствами наследуемости и молекулярными структурами были открыты на представителях таких таксонов, как вирусы и фаги. Первоначальные варианты «догмы» молекулярной генетики включали в себя постулаты существования молекул наследственности, генетического кода и некоторых отношений между ними. Эксперименты с нуклеиновыми кислотами и синтезом белка на них привели к широко известным эмпирическим обобщениям о вырожденности генетического кода, линейности «записи» информации в молекулах наследственности, однонаправленности передачи информации в последовательности ДНК — РНК — белок. Эти эмпирические обобщения стали основанием для введения представлений о существовании новых аналитических объектов: генов-оперонов, генов-кодонов и т.д.

Диагностирование вирусов, на которых проводились эксперименты, подтвердило правильность гипотез о функционировании аппарата наследственности, а эти представления были распространены на все таксоны. Но по мере совершенствования техники молекулярно-генетических исследований в круг форм жизни, охватываемых экспериментальной работой, были включены и представители других таксонов — грибы, растения, некоторые виды высших животных. Оказалось, что многие типологии, действительные для вирусов (и бактерий), не отражают специфики работы аппарата наследственности других форм жизни. Соответственно теоретические типологии, разработанные для вирусов и бактерий, оказались неадекватными47. Генетикам пришлось изменить свои представления и частично отказаться от первоначальных догм. Но для этого им пришлось провести эмпирические исследования наличия интересующих их признаков у особей, принадлежащих к нетрадиционным для генетических исследований таксонам.

Расширение круга особей, на которых проводятся эксперименты, означает — в терминах разрабатываемой схемы — включение в аналитический цикл эмпирического исследования с целью получения и накопления научных фактов. В этом процессе накопление и проверка научных фактов становятся внутренним процессом аналитического цикла, получающего независимость от таксономии. Однако независимость такого рода ограничена. Ведь эмпирическому исследованию подвергаются особи, имеющие четкое положение в системе таксонов, и трудно представить себе ситуацию, в которой экспериментатор имел бы дело с объектами, плохо описанными и определенными48.

Наряду с включением эмпирического исследования в аналитический цикл, происходит обогащение таксономии за счет включения в него эксперимента и соответствующей деятельности. В результате отдельные аналитические объекты интерпретируются как признаки особей (отдельностей) в классификационном исследовании. Так, с тех пор как методы молекулярно-генетического анализа оказались широкодоступными, в практику систематиков вошло их применение для определения систематического положения особей. Выяснение нуклеотидного состава нуклеиновых кислот у представителей разных таксонов и молекулярная гибридизация ДНК стали довольно распространенными методами таксономического исследования. Они используются для уточнения статуса таксонов и отношений между таксонами. При этом сходство в строении молекул наследственности и степень комплементарности молекул ДНК рассматриваются как мера родства форм жизни и общности их происхождения. Эти методы, в особенности метод молекулярной гибридизации, — типичные эксперименты, данные которых (эмпирические обобщения) используются в таксономических целях.
В настоящее время экспериментальные работы иммунохимического, биохимического, гистохимического направлений — обычный элемент таксономических исследований49.

Эмпирические обобщения и деятельность по их получению, таким образом, становятся необходимыми компонентами таксономии. Однако в экспериментах таксономии применяются отработанные в аналитических исследованиях способы создания начальных условий, апробированные теоретические типологии, методы диагностики, так что независимость описывающего знания от аналитического в значительной степени носит внешний характер50.

Эмпирическое исследование и эксперимент, формирующие эмпирическое единство научного знания (т.е. снимающие противопоставление таксономии и аналитических исследований), принимают самые различные, часто несходные формы. В механике и физике обычен эксперимент с контролируемыми начальными условиями, в то время как в аналитических биологических дисциплинах и в социальных науках создание контролируемых начальных условий (т.е. воспроизводимых абстракций) представляет значительные трудности51.

Кроме того, совокупность таксонов, для исследования которых достаточно различений математики, механики и физики, исследована очень подробно. Научные факты, которые можно извлечь из описания и эмпирического исследования таких таксонов, как астрономические объекты и минералы, общеизвестны и тривиальны. Точные науки давно включили в себя эмпирическое исследование как необходимый компонент, и исследователи-аналитики сами получают факты, сами их проверяют перед тем, как проводить эксперименты. Может быть, поэтому математика и физика и имеют статус точных наук.

Тем не менее, биологическая таксономия, впитавшая в себя анатомо-морфологические различения, традиционно остается выделенной областью деятельности и науки, в то время как аналитические биологические дисциплины, имеющие в качестве объектов исследования представителей строго определенных таксонов, отчуждаются от таксономии и противопоставляются ей, имея в качестве идеала строгость и точность механики и физики.

Эмпирическое единство таксономии и аналитического исследования представлено графом 3.

Таксономия и аналитические исследования имеют общие эмпирические объекты — особей и аналитические объекты, но совершенно по-разному их представляют и интерпретируют. Две равноправные, но противопоставленные методологии в принципе только дополняют друг друга. Конечно, в практике исследований циклы таксономии и аналитического исследования все-таки противопоставлены, что характеризует в большей степени интерпретации исследований, чем их реальность. Далеко не все эксперименты и их результаты хотя бы учитываются в таксономии при построении классификационных систем.

По традиции самыми существенными признаками в классификации считаются анатомо-физиологические: детальные членения тела, особенности функционирования органов, заметные только при пристальном и профессиональном наблюдении. Аналитические объекты такого уровня редко выступают объектами экспериментальной работы. Исключение — отдельные растения и животные, такие как дрозофила и кукуруза, некоторые вирусы и бактерии, детальные признаки которых в экспериментальных генетических исследованиях описаны, наверное, с исчерпывающей полнотой. Традиционные объекты физиологических экспериментов — собаки, кролики, некоторые мышевидные грызуны — проанализированы также достаточно полно, но именно как объекты физиологических исследований.

Как показывает опыт последних десятилетий, внедрение эксперимента в таксономию и эмпирического исследования в экспериментальное исследование постоянно приводит к пересмотру устоявшихся представлений и к модификации существующих описывающих теорий. Тем не менее, в обыденном и философском сознании большинства ученых ценность аналитического исследования неизмеримо выше ценности описывающей деятельности, что связано в первую очередь с социотехническими и технологическими последствиями приложения аналитических знаний. Оценочный компонент, связанный с технологическим применением научных знаний, проникает и в методологию науки, где роль таксономии недооценивается или даже оценивается негативно52.

Результаты труда систематиков, выражающиеся прежде всего в научно удостоверенном и многократно проверенном существовании реалий профессиональной жизни, представляются имманентными самой жизни, существующими сами по себе. Для многих экспериментаторов и теоретиков «точного» и «естественнонаучного» знания и методологов науки определители — ключи и непрерывная работа по их совершенствованию остаются какой-то неприличной тайной.

Примечания:


6
См.: Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. — М., 1995.


7
См.: Митрофанова С.С. Классификационная проблема в современной науке. — Новосибирск, 1986.


8
См.: Вернадский В.И. Живое вещество. — М.: Наука, 1978. — С. 270.


9
См.: «ЕСледовало, может быть, выделить специальное понятие собственно описывающих наук, в которых первоначальные этапы исследования действительно связаны с описанием, регистрацией фактов, классификацией и систематизацией обширного фактического материала, предшествующего активному целенаправленному наблюдению, а тем более эксперименту, планируемому и проводимому на основе предварительных концептуальных соображенийЕ Развитие описательного классификационно-систематизирующего естествознания очень быстро переходит к постановке вопросов о глубинных основаниях классификаций и систематизаций и начинает переходить в стадию активного наблюдения и построения классификационных схем, основанных на концептуальных соображениях» (Грязнов Б.С. Логика. Рациональность. Творчество. — М.: Наука, 1982. — С. 64)


10
См., например: Заренков Н.А. Лекции по теории систематики. — М., 1976; Шаталкин А.И. Биологическая систематика. — М., 1988, и множество других работ такого же спекулятивного направления.


11
См., например: Ферсман А.С. Воспоминания о камне. — М., 1958; Чеховская Т. Ошеломляющее разнообразие жизни. — М., 1980.


12
См.: Мейен С.В. Сравнение принципов систематики ископаемых и живых организмов // Математика и ЭВМ в палеонтологии. — Кишинев: Штиинца, 1983. — С. 10-49.


13
Фейнман Р. Характер физических законов. — М.: Мир, 1968. — С. 171-172.


14
См.: Вернадский В.И. Пространство и время в живой и неживой природе: Размышления натуралиста. — М.: Наука, 1975. — С. 160.


15
Последнее мнение доминирует в методологии науки.


16
Отождествление признаков и аналитических объектов правомерно только в методологическом плане. В практике исследований признаки и аналитические объекты сопоставимы далеко не во всех случаях.


17
Юкава Х. Лекции по физике. — М.: Атомиздат, 1983. — С. 61.


18
Вигнер Е. Этюды о симметрии. — М.: Мир, 1971. — С. 187.


19
Эйнштейн А., Инфельд Л. Эволюция физики. — М., 1966.


20
См.: Маргулис Л. Роль симбиоза в эволюции клетки. Ц М.: Мир, 1983.


21
Вернадский В.И. Пространство и время в живой и неживой природе: Размышления натуралиста. Ц М.: Наука, 1975. Ц С. 89.


22
Вигнер Е. Указ. Соч.


23
Представление о том, что считается особью, не инвариантно. Оно ревизуется в процессе освоения мира научным знанием. В.И.Вернадский пишет: «Раздробленность живой материи на мелкие части — неделимые, колонии и т.п. — является самой характерной ее особенностью. Отдаленную аналогию представляют минералы, но для минералов этот признак в геохимических процессах не играет такой роли, как для живой материиЕ В живой материи, в неделимых ее составляющих, мы имеем естественный минимум возможного для исследования вещества. Меньше неделимого нельзя взять для анализа, так как состав неделимого неоднороден и его части химически различны. В то же время каждое неделимое автономно и действует в природе повсюду» (Вернадский В.И. Пространство и время в живой и неживой природе: Размышления натуралиста. — М.: Наука, 1975. — С. 213).


24
Проблемы анализа на теоретическом уровне традиционно являются основным предметом методологии науки. В работах многих авторов рассматриваются миры объясняющих теорий и специфичные для них отношения, предикативные возможности, возникающие при построении теоретических миров, а также определяющая роль объясняющей теоретической схемы по отношению к эксперименту. Преимущественное внимание к теоретическому уровню анализа в методологии науки, при всей важности проблем, формулируемых и решаемых при этом, оставляет тем не менее вне поля зрения методологов отношения, принципиально отличающиеся от теоретико-аналитических, в частности описание.


25
На вопрос «кто (что) существует?» обычно следует ответ: существуют растения, животные, люди, минералы, бактерии, планеты, звезды, т.е. существующим считаются таксоны. Вопросы о существовании особей (конкретных единичных объектов, имеющих собственные имена) возникают только в исключительных случаях. Существование особей несомненно.


26
Выделение признаков сходства и как отношение, и как деятельность практически не было предметом методологического исследования. В то же время существует обширная литература, посвященная истории выделения каких-то признаков, а в родо-видовом названии в биологии иногда фиксируется имя исследователя, выделившего некий признак, который другими исследователями был признан основанием для выделения отдельного таксона: например, тюльпан Биберштейна (Tipula Biebersteiniana) или крестовник Якова (Senecio Jacobae).


27
Далеко не всякая классификация позволяет объективировать свои основания. Более того, существует огромное количество таксонов, основания формирования которых неясны. Прежде всего это таксоны, характерные для обыденного знания. Здесь основания сходства не нуждаются в экспликации; достаточно мнения о сходстве. Мнение о сходстве обычно дополняется фантастическими комбинациями ранее выделенных признаков сходства. Обыденная онтология полна существами — таксонами, сочетающими известные признаки в самых различных отношениях, — русалками, лешими, снежными людьми и т.п. Долиннеевская систематика в основном основывалась на мнении о сходстве и достаточно произвольном выделении и сочетании признаков сходства и потому была наполнена фантастическими реалиями, вроде собакоголовых людей Плутарха.


28
С легкой руки методологов, эмпирическое исследование иногда трактуется весьма широко, в предельном случае как понятие, объемлющее все эмпирические компоненты науки, в противопоставлении такому же внепредметному «теоретическому исследованию».


29
См.: Мейен С.В. Основные вопросы типологии организмов // Журнал общей биологии. — Т. 39. — 1978. — #4. — С. 495-508.


30
Вернадский В.И. Пространство и время в живой и неживой природе: Размышления натуралиста. — М.: Наука, 1975. — С 88-89.


31
Представления о царствах природы, таких как растения и животные, сложились на не зафиксированной письменной историей стадии развития познания. Представления о бактериях, минералах, простейших как о царствах сложились уже на памяти поколений, имеющих письменную историю. Представление о людях как царстве не сложилось и в конце ХХ в. После оформления представлений о царствах дальнейшая классификационная работа заключалась в упорядочении многообразия природных форм в пределах, ограниченных царствами.


32
В настоящее время особенности строения физиологического тела растений и животных конституируют соответствующие биологические ключи. На уровне царства животных признаком, определяющим принадлежность особи к таксону, выступает само наличие тела, на уровне подцарств — наиболее существенные особенности строения тела, такие как внутренний или наружный скелет, на уровне классов — тип симметрии тела, наличие и специфика функционирования органов и их систем и т.д.


33
См.: Симпсон Дж. Г. Темпы и формы эволюции. — М., 1948.


34
См.: Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. — М., 1958.


35
Последнее, однако, верно только для тех аналитических объектов-признаков, которые были введены в науку в результате объективации оснований классификации. Однако есть и другие способы введения в ткань исследований аналитических объектов.


36
Капица П.Л. Эксперимент. Теория. Практика. — М.: Наука, 1974. — С. 188.


37
Вернадский В.И. Пространство и время в живой и неживой природе: Размышления натуралиста. — М.: Наука, 1975. — С 94. По мнению В.И. Вернадского, эмпирические обобщения составляют подавляющую часть позитивного научного знания. Количество эмпирических обобщений, по его подсчету, равно десяткам миллионов.


38
Расширение области действия эмпирического обобщения может происходить за счет распространения его на особей других таксономических групп, за счет элиминации значения подготовительной деятельности (например, гипотетическое признание за эмпирическим обобщением статуса природного явления, независимого от рода стимулирования или вида воздействия на объект эксперимента) и т.д.


39
См.: Фролов Ю.П. И.П. Павлов и его учение об условных рефлексах. — М., 1934. В знаменитых работах И.П. Павлова по теории высшей нервной деятельности сначала были выбраны объекты исследования — собаки, т.е. представители вполне определенного таксона. Собак целенаправленно отбирали по габитусу, обучали поведению в фиксированном положении в станке, формировали фистулы желудочно-кишечного тракта и т.д. После создания начальных условий проверялись элементарные акты физиологической активности, фиксировались научные факты: реакции собак на изолированные стимулы, секреторные функции. В эксперимент включались только те животные, у которых четко воспроизводились элементарные факты. Эксперимент заключался в воздействии на собак разного рода стимулов и в проверке реакций животных на сопряженное воздействие стимулов. Результаты экспериментов позволили сформулировать эмпирические обобщения, т.е. связи между стимулами и реакциями, между исходными состояниями аналитических объектов, наблюдавшихся в ходе эксперимента, и их постэкспериментальным состоянием.
Эмпирические обобщения дали возможность И.П. Павлову предположить, что существует некоторый новый аналитический объект, который определяет реакции особей на стимулы в ходе эксперимента. Этот объект получил название «тип высшей нервной деятельности».


40
См.: Рузавин Г.И. Научная теория. Логико-методологический анализ. — М., 1978.


41
См.: Кречмер Э. Строение тела и характер. — М., 1995.


42
Так, исследование отношений между молекулами и генами привело к открытию молекул наследственности и генетического кода, а исследование отношений между теплотой и молекулами — к открытию квантов и других фундаментальных аналитических объектов второго порядка.


43
См.: Поппер К. Логика и рост научного знания. — М., 1993.


44
Тем не менее многие аналитические описывающие теории в силу разных социальных обстоятельств интерпретируются вне тех начальных условий, в которых они действительно работают. Именно эти теории чаще всего являются предметом методологических исследований. Психоанализ, теория систем, физические теории строения вещества и Вселенной, теории строения и эволюции Земли, теории происхождения и строения форм жизни и многие другие в той интерпретации, которая приводится в популярной, философской и культурологической литературе, не поддаются фальсификации и образуют (вместе с неверифицируемыми представлениями о «системе природы») корпус мифологем, определяющих содержание обыденного сознания более или менее образованных людей.


45
На основе знаний и опыта работы в аналитических исследованиях также сформированы определенные мировоззрения и особые ценностные структуры, в которых собственно научной признается деятельность скорее технологического, чем аналитического плана. Кроме того, сформирован постоянно обновляемый корпус социокультурных представлений о строении и функционировании реальности, в основе которого лежат не поддающиеся фальсификации концепции философствующих физиков, химиков, генетиков, физиологов, психологов и т.д.


46
См.: Серавин Л.Н. Простейшие… Что это такое? — Л., 1984.


47
См.: Хесин Р.Б. Непостоянство генома. — М.: Наука, 1985.


48
Последнее — скорее ситуации научной фантастики, где волей авторов экспериментатор вынужден исследовать особей (отдельности) неопределенного систематического положения.


49
См.: Антонов А.С. Геносистематика. Достижения. Проблемы. Перспективы // Успехи современной биологии. — Т. 77. — 1974. — Вып. 2.


50
Проникновение эксперимента в таксономию не может считаться чем-то принципиально новым. Существуют зрелые области знания, сочетающие описывающие и аналитические компоненты, такие как сравнительная анатомия. Анатомия — типично аналитическая область знания, и ее различения во многом носят механический характер, поскольку связаны с секционной работой. Онтология анатомии определяется ее инструментами: скальпелем и пинцетом. Опыт хирургии, положившей начало анатомии (как, впрочем, и опыт разделки мясных туш), в конце концов привел к формированию представлений о строении тела, функционировании органов и об их анатомической связи. Эти представления вместе с методиками вскрытия, обмеров и взвешивания были заимствованы систематикой, когда внешние признаки растений и животных, использовавшиеся для классификации, были исчерпаны. В настоящее время систематика позвоночных и беспозвоночных в подавляющем большинстве случаев основана на анатомических различениях, а чисто анатомические приемы стали обычными в деятельности систематиков.


51
См., например: Хиллмен Г. Определенность и неопределенность в биохимических методах. — М.: Мир, 1975.


52
Идеология, признающая теоретические миры единственно достойным объектом исследования, распространяется и на те области науки, где еще не построены идеальные объекты и где результаты достигаются в обыденной работе, не освященной научным объяснением. Из-за отсутствия идеальных конструкций такие области знания объявляются вненаучными и потому недостойными методологического внимания. Более того, единственно научными признаются только те области знания, для которых существование и функционирование теоретических объектов является нормой (см., например: Овчинников Н.Ф. Мы вам будем нужны, когда будем нужны // Знание — сила. — 1986. — #1. — С. 22-23).

Comments are closed