Симон Кордонский Simon Kordonsky: personal blog

Ощущение опасности, смутное хотя бы потому, что никак не удается представить себе его источник, пронизывает всех граждан государства: и тех, кто всю сознательную жизнь боялся «органов», и тех, кто блюдет безопасность. Потеряна уверенность в завтрашнем дне, и уже невозможно спроецировать свое привычное существование за пределы самим себе установленных сроков. Страшно за себя, за близких, за знакомых, за подчиненных и начальников, в конечном счете за государство, своими органами обеспечивавшего многие и многие, ставшими привычными социальные гарантии. И вполне естественно желание представить себе то, что несет опасность, и тем самым хотя бы немного уменьшить страх.

В нашем еще не перестроившемся государстве, как оказалось, нет никаких эквивалентов обычного для развитых стран института страховки, методик измерения риска и, соответственно, получения компенсации за ущерб, угрозу безопаcности и многое другое. Это вызывает вполне естественное желание людей самим себе обеспечить безопасность: закупить продукты и инструменты, лекарства и драгметаллы, оружие и боеприпасы. Другое желание — хоть как-то представить возможных союзников и противников, сформировать теоретическое представление об опасности и безопасности, понять, что же все-таки происходит в социальной реальности, а не в залах, где собираются велеречивые избранники народа.

В Ростове-на-Дону по инициативе журнала «Международная жизнь» на форуме под привлекательным названием «Гражданский контроль за системами безопасности» встретились люди, пути которых, наверное, могли пересекаться только на допросах: с одной стороны, высокопоставленные представители политуправления армии, работники оперативных и исследовательских подразделений МВД, КГБ и МИДа, Госкомприроды, разработчики современных систем вооружений, а с другой — столичные и провинциальные экономисты, методологи и простые люди, озабоченные тем, что происходит с ними и вокруг них. По новой моде, работу форума пытались организовать игротехники под руководством доктора экономических наук, подполковника Григория Алимурзаева. Однако их усилия во многом были тщетны: умеющие играть отказались от их услуг, а неумеющие отнеслись к происходящему с звериной серьезностью.

Официальная тема форума — практически не затрагивалась ни на пленарных заседаниях ни на секциях. Многословные рассуждения на банальные темы о безопаcности личности, государств, отдельных его институтов, таких, как семья и первичные группы, — сопровождались демонстрацией огромного количества схем, где рисованные человечки, квадратики и стрелочки должны были — из-за отсутствия понятийного мышления — продемонстрировать присутствующим системность и логичность построений. В рисовании схем проявилось трогательное сходство между военными и гражданскими участниками форума: и те и другие пытались понять, что же такое безопасность сама по себе и вывести ее «диалектическое» определение путем «восхождения от абстрактного к конкретному».

В кулуарах и на междусобойчиках участники форума делились пессимистическими прогнозами и уверяли себя и других, что их ведомства нужны при любом правительстве и любом общественном строе. Окружавшая еще относительно сытый Ростов реальность проявлялась только в кулуарах, да и то в пределах допусков и посвященности. Как будто бы внутренние войска уже не измотаны в практически непрерывных трехлетних боях, как будто бы высокопоставленные офицеры (а теперь и генералы) КГБ бегут даже не на Запад, а в свою собственную страну, как будто бы уголовный розыск и БХССС не проиграли уже борьбу даже с ситуативной преступностью, не говоря об организованной, а граждане государства вперемешку с обсуждениями дискуссий и расклада сил на очередном съезде или Совете не бегают по магазинам в поисках продуктов питания длительного хранения и не скупают на барахолках баллончики с паралитическим газом и краденое с армейских складов оружие.

Беспредметный и всепроникающий язык канонического марксизма-ленинизма с его навязшими идеологемами стал общим языком «форума». В словесной окрошке об устройстве личности, общества и государства потерялось именно то, ради чего люди собрались. Иногда ситуации становились просто анекдотическими, когда, например, представители Главного политического управления СА принимались рассуждать о роли ШУРа в деидеологизации вооруженных сил страны, и упрекать других участников форума — сотрудников КГБ, МВД, МИДа в том, что они деидеологизируются не так быстро, как этого требует партия. Перестроечный напор армейских политработников оказался настолько велик, что сотрудники служб, которые реально обеспечивают безопасность, буквально потонули в потоке терминов, амбиций и высокомерных заявлений. Очнулись они только в последний день работы, когда оказалось, что начальник отдела общественных наук ПУРа полковник Карасев уехал докладывать своему начальству о работе «форума», прихватив с собой все материалы группы. Так что представителям МВД, КГБ и МИДа нечем было отчитаться на итоговом заседании «форума». Но и без этого завершающего штриха участникам гражданской инициативы было ясно, что даже сформулировать задачу гражданского контроля за системами безопасности им не удалось.

Только в последние месяцы стало очевидным, что беспредельная власть «систем обеспечения безопасности» над государственными органами и гражданским обществом ослабла.

Вооруженные силы, госбезопасность и органы внутренних дел перестали быть самоцелью государственного развития. Разоблачающие голоса офицеров и генералов выделятся даже на общем достаточно суровом фоне критики государственных и представительских институтов власти. В перестраивающемся государстве многим очень влиятельным подразделениям административных органов и армии просто нечего будет делать: слежка, осуществляемая КГБ за всеми и каждым, становится просто ненужной, секретов, которые имеет смысл охранять, так мало, что проще их и не охранять, роды войск и штабные структуры советской армии и ВМФ, построенные в соответствии с доктринами Сталина-Брежнева должны быть расформированы и заменены более современными вооруженными силами. Масштабы предстоящих и уже идущих изменений страшат военных и тех, кто с ними неразрывно связан. Эти люди — плоть от плоти репрессивного режима, готовы пойти на восстановление системы власти, в которой им был обеспечен высокий социальный статус, огромное тайное влияние, не снившиеся простым людям материальные блага льготы. Ведь кроме незапятнанных анкет, звездочек на погонах, допусков к секретной информации и унифицированных мозгов у них просто ничего нет. Они умеют бороться с врагами — с теми, на которых им указывала КПСС, и они готовы воссоздать руководящую роль партии в том виде, который им привычен и выгоден. Отход КПСС от ее натравливающей роли оставил «системы, контролирующие безопасность» в какой-то степени бесконтрольными. Армия, КГБ и в меньшей степени МВД почувствовали себя в какой-то степени автономными и повели себя самостоятельно: известно знаменитое письмо собрания представителей трудового коллектива центрального аппарата КГБ Верховному Совету СССР и Президенту страны, выступления генералов, требующих сохранения своего привилегированного положения звучат все чаще и чаще, а служебные расследования и уголовное преследование штатных и отставных работников административных органов, поверивших в возможность изменений, стали настолько обычны, что не привлекают внимания средств массовой информации. Вспомогательные органы государственного устройства, его системы обеспечения безопасности, по мнению своих руководителей лучше знают, что надо гражданам, среди которых нет людей, в той или иной степени не пострадавших от произвола и безграмотности сталинских и брежневских генералов. Деды и родители большинства были репрессированы, раскулачены, высланы, а они сами или их дети «профилактированы» из-за анекдота, случайного самиздата или просто потому, что в ближайшем окружении стукачу не на кого было стучать.

КПСС, плохо ли, хорошо, но контролировало работу органов безопасности, армии, МВД. Партийные чиновники, сидящие в генеральских креслах, не давали ретивым профессионалам пересадить всех, и после многих туров согласований выделяли квоты для «посадок» — точно также, как давали квоты на награды. Теперь руководящая роль партии ослабла и стремление «навести порядок» репрессивными методами, поддерживаемое теми, кому весело и вольготно жилось в тоталитарной империи, выходит наружу.

Гражданский контроль за системами обеспечения безопасности, может быть, гораздо важнее сейчас, чем законодательная деятельность, поставленная на поток. Но гражданское общество пока еще только формируется и осуществлять такой контроль некому. Комитеты и комиссии Верховного Совета СССР, номинально призванные такой контроль осуществлять, составлены в основном из работников тех же самых органов, армейских генералов, бывших партийных и советских чиновников. Режимные ограничения отрезают простых депутатов, не говоря уже о рядовых гражданах государства, от простейшей информации об устройстве и правилах функционирования служб безопасности. Сведения об армии и о деятельности спецслужб, общеизвестные на Западе (источник — перебежчики и перевербованные работники этих же спецслужб) продолжает оставаться глубокой тайной даже для избранников народа. А без знания о том, что же такое наши службы обеспечения безопасности, любая деятельность по контролю за ними остается бессмысленной. И чем дальше, тем большую опасность для гражданского общества будут представлять органы, стоявшие на страже безопасности тоталитарного режима и застойного государства. То, что эти органы сейчас симулируют бурную деятельность по созданию имиджа борцов с организованной преступностью, раскапывают могилы своих же собственных жертв и участвуют — из под тишка — в обсуждении конфликтных проблем перестройки, никак не освобождает граждан государства, озабоченных своим ближайшим будущим, от необходимости заняться их практической перестройкой и организовать настоящий контроль за их деятельностью.

1990