Симон Кордонский Simon Kordonsky: personal blog

Опубликовано в Независимой газете 27.04.2010

Опасность абсолютной зависимости от природных ресурсов и сопряженного с этой зависимостью инерционного развития очевидна. Поэтому государство ищет другие ресурсы. Эти поиски привели, в который уже раз в нашей истории, к выводу о необходимости технической и технологической модернизации экономики. Как инструмент модернизации рассматривается инновационное развитие в целом. Развитие при этом понимается как обретение способности делать некие «штучки», такие как широкополосный доступ в интернет, наномеханизмы, лекарства, космические аппараты.

Но cоциальная организация российской социальной жизни предполагает иное содержание понятия развития, чем то, что есть в общепринятых экономических и социальных теориях. Элементы административно-территориального устройства  (регионы и разного рода округа) и постсоветские сословия служивых людей интерпретируют это понятие  прежде всего как беспредельное расширение, самовоспроизведение и, соответственно, увеличение потребности в ресурсах. Инновации для таким образом устроенного государства-общества заключаются в появлении (создании) нового ресурса, осваивая который, сословие или элемент административно-территориального деления могут увеличить свою ресурсообеспеченность, численность и, соответственно, вес в сословной иерархии.

Инновации для государства с доминирующей сословной стратификацией вообще больная тема. Все новое в нем приходится “внедрять”, в отличие от рыночной организации социальных отношений, когда инновации встраиваются в ткань жизни и преобразуют эту жизнь. Любая отечественная инновация предполагает появление новых ресурсов, а значит  — возможность возникновения социальной несправедливости при их распределении. И прежде чем изобрести и “внедрить” нечто новое, приходится простраивать систему распределения ресурсов, которые только еще возникнут в ходе внедрения. При этом  сами инновации превращаются в обычный ресурс.

Результаты инноваций «в реальности» сословно-ресурного устройства всегда локальны, они не товары, а “изделия”, распределяемые “как положено”. В СССР они возникали в разного рода зонах и “шарашках”, отделенных от остального социального пространства постановлениями ЦК КПСС и Совета Министров СССР о статусе занятых в государственно важной отрасли народного хозяйства, иногда предполагавших и их физическую и социальную изоляцию. При этом жизнедеятельность в зонах такого рода определялась согласно особым режимным принципам, локально нарушающим общегосударственные постулаты социальной справедливости.

Люди, занятые в этом инновационном процессе, были объединены в сословие ученых и технологов, члены которого — в силу режимных принципов — обладали привилегиями в части получения ресурсов разного рода — от продуктов питания до доступа к зарубежной научно-технической информации. Сословие ученых входило (наряду с военными,   руководителями предприятий, и т.п) в бюджетную корпорацию, ориентированную на увеличение количества ресурсов. Эта корпорация была известна как военно-промышленный комплекс и организационно была оформлена в деятельности ГКНТ СССР и Военно-промышленной комиссии при СМ СССР. Научные идеи и прототипы изделий обычно импортировались — легально или нелегально — в рамках развлетвленной деятельности научно-технических разведок СССР.

В наследство от СССР России досталось множество разного рода зон, в которых когда-то осуществлялись научные и технологические разработки, то есть разработка и производство изделий.  Это ЗАТО и научные городки, поселки военных и ученых, в которых когда-то члены разных советских сословий осваивали бюджеты, предназначенные для того, чтобы «обогнать США, стоящие на краю пропасти». Сегодня от режима  в них осталась, и то частично, только его форма (забор с “Егозой”, КСП, КПП и допуски). Кроме того, исчезло советское разведывательное сообщество в роли поставщика научных идей и прототипов изделий, и адекватной замены ему не возникло. Отечественные ученые с трудом включаются в глобальные системы научной информации и коммуникаций.

Вместе с режимом исчезло и сословие советских ученых и инноваторов, а занятые в науке и в разработке технологий превратились в обычных бюджетников (за исключением членов государственных академий, озабоченных в основном сохранением своих льгот и привилегий).

В сегодняшней России научные достижения и технологические инновации скорее исключение, чем правило, и  результаты работы отечественных ученых-бюджетников и технологов обычно возвращаются в страну в виде импортных товаров.   Современные отечественные технические новации представляют собой основанные еще на советских идеях машины и технологии, произведенные в тех отраслях, где в какой-то степени сохранился режим.

Прогрессирующее технологическое отставание  интерпретируется властью в ее собственной ресурсно-сословной логике. Инновационная активность сегодня сводится к попыткам создания разного рода “зон”, обладающих выделенным в каком-то отношении статусом, который позволяет законно обойти существующий порядок обращения с ресурсами.

Регионы заинтересованы в такого рода инновационном развитии, так как они получают дополнительный источник ресурсов именно со статуса зон и оказываются в какой-то мере защищенными от стремления проверяющих и контролирующих органов добиться социальной справедливости, то есть распределить ресурсы сообразно статусам сословий и статусам людей в сословиях. Инновационная активность регионов выражается в  стремлении заполучить на свою территорию нечто федерально значимое и обеспечиваемое ресурсами в приоритетном порядке — центры высокотехнологической медицинской помощи,  федеральные университеты, технопарки.

В  этом стремлении  прослеживается советская логика бюджетирования и внедрения, которая неэффективна вне соответствующего режима.

Проблемы инновационного развития не решает и придание существующим организациям особого статуса, такого как исследовательский университет или технопарк. Для создания действительно чего-то нового  необходимы не только зоны, но и упразднение в них отношений административного торга при распределении и перераспределении ресурсов. Сейчас же непосредственным результатом создания зон становится увеличение численности чиновников, обеспечивающих их функционирование.

Таким образом, для инновационного развития по советскому образцу необходимо восстановление статуса сословия ученых и технологов, превращение их из бюджетников в членов титульного служивого сословия. Такое изменение социальной структуры должно быть сопряжено с введением режима для членов этого сословия. Причем в режиме должны быть как позитивные стимулы, так негативные санкции. Кроме того, необходимо воссоздание аналога ГКНТ и приведение в соответствие с запросами государства информационного обеспечения научной и инновационной деятельности. Но прежде всего государство должно определить, какие изделия ему нужны и для каких целей. Без четкого государственного заказа советская инновационная логика работать не будет. Однако именно этого не происходит.

В то же время переход к рыночной системе, где только и возможны те инновации, к которым призывают властные идеологи, предполагает отказ от базовых принципов современного российского социального устройства, а также отказ от разработки и производства изделий в пользу разработки и производства товаров, в том числе инновационных. А такие радикальные изменения вряд ли возможны при существующем уровне властной рефлексии.

Остается, как признал один идеологов инновационной модернизации, надеяться на чудо. Сейчас, в силу того, что ресурсной государственной организации ставится задача, которая в ней в принципе неразрешима, ее субъекты демонстрируют в основном инновационные намерения, а не инновационную деятельность. Вид такой квазиинновационной активности  — создание концепций и стратегий инновационного развития, которые продуцирует российское экспертное сообщество по заказам современных бюджетных корпораций. Сам факт заказа на разработку концепции свидетельствует о том, что заказчик осмысляет дефицит ресурсов, необходимых для выполнения его нормативных задач. Если говорить бытовым чиновничьим языком, “скоро пилить будет нечего”, поэтому нужны инновации.

Практически каждая из принятых концепций развития содержит в обосновательной части сравнение с какой-либо другой страной, в которой — по мнению разработчиков — состояние дел в образовании, здравоохранении, экологии или борьбе с терроризмом представляется идеальным или близким к нему.

Содержание концепций инновационного развития оказывается привязано к  фиксированной угрозе: в этих текстах изначально фиксируется наличие угроз и врагов, для нейтрализации которых и нужны дополнительные ресурсы и технические-технологические инновации. Это могут быть естественные угрозы, внутренние или внешние враги. Так, в первом же абзаце проекта концепции развития здравоохранения фиксируется демографическая угроза, то есть “людей мало, работать и служить будет скоро некому”.

Общеизвестно, что никакой дополнительный поток ресурсов в то же здравоохранение не может компенсировать уменьшение численности населения, которое происходит за счет снижения рождаемости, увеличения смертности или изменения модели воспроизводства населения. Более того, увеличение продолжительности жизни приводит, как известно, к изменению структуры населения за счет повышения доли пожилых людей и, следовательно, к дополнительной нагрузке на ресурсную организацию государства. Однако логическая и предметная несуразности не уменьшают пыла разработчиков, движимых целью обосновать необходимость увеличения количества ресурсов, “полагающихся” членам корпорации – заказчикам концепции.

Все бюджетные корпорации стремятся к инновационному развитию -  они заказывают концепции и стратегии. Само поле концепций становится местом административно-рыночной конкуренции за потоки бюджетных ресурсов. И потоки действительно перенаправляются в пользу бюджетных корпораций, красочнее других описавших угрозы, которые возникнут, если не дать им дополнительных ресурсов. Изобретения новых угроз — вот действительные инновации при ресурсно-сословной организации социальной жизни.

Инновационны угрозы терроризма и коррупции, демографическая угроза, угрозы безработицы, дефицита жилья и продовольствия и многие другие. Фиксация этих угроз в разного рода концепциях развития отражает социальный статус сословий и корпораций, предназначенных для их нейтрализации и озабоченных увеличением своих бюджетов в гораздо большей степени, чем “реальным состоянием дел”. Члены таких корпораций пасуют, когда угрозы, описанные в стратегиях и концепциях, овеществляются в конкретных событиях.

Созданием концепций и программ развития заняты многочисленные эксперты. Эти бюджетниками подрабатывают, применяя свои, обычно поверхностные, знания о том, что происходит в какой-то сфере за рубежом, к тому, как властные заказчики формулируют  отечественные проблемы. Заказчики хотят, как правило, получить изделия или системы изделий, которые нейтрализуют угрозы, сформулированные в стратегиях и концепциях.  Но в силу мифичности угроз технические средства их нейтрализации также  имеют в основном мифический характер, они не инструментальны.

Заказчики обычно онтологизируют свои управленческие проблемы, стремясь перевести их из управленческой плоскости в научную — переложить бремя ответственности за принятие решений на тех, кого они считают экспертами. Некоторые продвинутые государственные люди, однако, сами ездят (инкогнито, как в свое время Петр 1) в зарубежные заведения, известные своими инновационными разработками — чтобы посмотреть, как в условиях рынка организован инновационный процесс. Уроки Хрущева с его инновационными попытками выращивать кукурузу около Полярного круга вытеснены из социальной памяти.

Эксперты-бюджетники, подстраиваясь под высокопоставленных распорядителей ресурсов, разрабатывают изощренные, как им кажется, конструкции, основываясь на “передовом зарубежном опыте”, в частности, рекомендуют создавать венчурные и посевные фонды, принципиально чуждые ресурсной организации отечественной жизни. Естественно, что изыски такого рода практически всегда заканчиваются распилом  ресурсов, выделенных на соответствующие экспертизы и НИР.

Бюджетные корпорации неоднородны и внутренне конфликтны, поэтому концепции развития предполагают перераспределение бюджетных ресурсов в пользу тех или иных внутрикорпоративных групп. В области медицины, например, конкурируют корпорации собственно медиков, социальных работников и тех, кто причастен к внебюджетным фондам – Пенсионному, Обязательного медицинского страхования и другим.  Собственно медики, в свою очередь, представлены как конфликтующая совокупность корпораций “терапевтов” и “хирургов”, и так далее.

Настоящие инновации, как правило, проникают в отечественную жизнь не  в результате принятия концепций развития, а в результате импорта идей, технологий или товаров: импортированное не нарушает кардинально ресурсную систему и принципы социальной справедливости, оставаясь внешним фактором по отношению к ресурсно-сословной системе.

Импортированное, как было принято в советские времена, можно распределять по сословиям, соблюдая принципы социальной справедливости. Импортированной является сама идея инновационного развития, на отечественной почве приобретающая привычные формы: создать зону, импортировать оборудование и специалистов и «обеспечить им условия для продуктивной работы».

Импортированное включается в ткань жизни особым образом – скорее как атрибут престижного сословного потребления, чем как обычный товар или услуга. Считается хорошим тоном подчеркнуть, что и в импортном инновационном товаре или идее есть российская компонента, результат труда гениальных отечественных ученых и программистов. Стремление к импортированным товарам, моделям поведения, идеям и концепциям, приправленное местечковым патриотизмом, детерминирует обыденное поведение и является внешним проявлением своеобразного комплекса психологического неприятия того, что есть «в реальности»: “на самом деле” у нас как в Европе.

Заимствование остается основным направлением инновационной активности в России. Это видно, в частности, в том режиме, которым регулируется деятельность в организационных новациях, таких как федеральные и исследовательские университеты, свободные экономические и внедренческие зоны.

В тоже время настоящая инновационная активность в современной России весьма велика. Она проявляется в первую очередь в изыскании и изобретении все новых и новых способов — «схем» по изъятию ресурсов из государственных и корпоративных каналов в личное распоряжение – и освоению их в деятельности по созданию и благоустройству поместий. Эта деятельность по еще петровской традиции называется воровством, хотя таковым, конечно, не является. Разные способы изъятия ресурсов и освоения их имеют множество синонимов, в основном нецензурных, что демонстрирует их глубокую укорененность в языке и культуре. Инженерное, архитектурное, художественное творчество, основанное на “уведенных” ресурсах, пусть не фундированное глубокими знаниями и традициями, в частности, проявляется  в многообразии заборов и фасадов усадеб-поместий, а внутри них — в оригинальных технических и технологических решениях, иногда действительно инновационных.

Однако такое творчество и такая инновационная активность не вписываются в  логику заботы власти о благе народа и о социальной справедливости в распределении ресурсов. Власть вводит огромное количество ограничений, стремясь ввести латентную инновационную активность людей в заданные рамки. Необходимость приспосабливаться к этим интенциям власти  требует от людей огромных — инновационных по сути — усилий. Большая часть наших сограждан, за исключением не выдержавших этой гонки и спившихся и деградировавших,  вынужденно столь инновационно активны, что на технологические и научные инновации у них не остается ни сил, ни времени. Далеко не случайно наши эмигранты известны своей инновационной активностью,  часто выходящей за правовые рамки, привычные иностранным обывателям.